 |
|||
 |
 |
 |
|
|
|||
|
|
|
|
|
Солнечный остров уже около шестидесяти лет населяют только стрекозы, бабочки, улитки, птицы... Изредка заночует рыбак в шалаше или палатке, да порою с соседнего подборовского берега приедут на лодке местные жители покосить сочную траву на бывших полях имения, погулять по зарастающим тропинкам, подивиться развалинам обширных оранжерей, плодохранилища, конюшни и хлева, даже в руинах кажущимся циклопическими. За то и зовут стрекозиный рай, остров-парк с остатками грустных аллей, где вдруг среди серого ольшаника встретишь и залюбуешься пихтами, кедрами, лиственницами, удивишься дубу у фундамента уничтоженной усадьбы - обгорелому, мертвому, но все еще крепкому и - молодому, со свежей яростной силой тянущемуся к свету, - зовут его метко, но в то же время в корне неверно - островом Помещичий.
Да, это было поместье. Небогатое, но ухоженное наилучшим на то время образом: здесь был разбит огромный сад, крупнейший во всей Карьяла и один из самых больших вообще в Финляндии. Росли здесь сливы и груши, но в основном яблони. В заголовке очерка не гипербола, а литота - яблонь было около двух тысяч! Саженцы привозили издалека - из Дании, с монашеского острова Валаама. Когда выборжцы хотели хороших яблок, они спрашивали - яблоки с Хапененсаари, шли на рыночную площадь, где была около Круглой башни постоянная торговая точка, работали два продавца - один не справлялся. Тайну необыкновенно красивого цвета хапененских плодов хранил садовник Гуннар Экхольм. Посетители Копенгагенской садовой выставки, где эти яблоки привлекли всеобщее внимание, напрасно обращались к датским профессорам, специалистам-помологам за разгадкой. На двенадцати-пятнадцати гектарах сада собирали в лучшие годы до сорока тонн яблок. Вагонетки с плодами передвигались по рельсам длиной с полкилометра. Перерабатывали, везли на рынок, пять тонн помещались на хранение в холодный подвал. Плюс к тому 24 гектара удобренных тучных полей - из общей площади поместья, пользуясь старинной мерой, 180 тунландов (а тунланд, или тюннюринала - это с полгектара). Поместье Хапененсаари... Помещичий остров. Но в советскую идеологизированную эпоху и лексика отравляется идеями, трудно живется не только людям, но и словам. "Древняя рассыпанная повесть" словаря искажается, лжет, слова двуличествуют, как советские люди. "Помещик"! Да это еще хуже "буржуя"! Попробуйте провести мысленный эксперимент: произнести про себя с гордостью и достоинством, с восхищением и без малейшей капельки отвращения: "Власть помещиков и буржуев!" Нам, ошколенным советским, да и мало изменившимся постсоветским образованием, нам, вышколенным социалистической дрессурой, это вряд ли удастся.
А ведь, по сути, "буржуи" - это предприниматели, вкладывающие капитал в предприятия, для того чтобы появились нужные людям товары (вкладывающие, а не ворующие, - а ворующие, так на то должна быть полиция!). И "помещики" - люди, ведущие хозяйство в поместье. Именно в поместьях, усадьбах, имениях, а еще на монастырских землях и в деревнях свободного труда (в основном - северных, где не было подневольного рабства) и созидалась та красота, которой еще можем любоваться мы, люди современной России. Другое дело, что в России - стране салтычих и троекуровых, аракчеевских "колхозов" со шпицрутенами, стране вековой несвободы - слово "помещик" давно приобрело одиозный смысл. Но в Финляндии, и это благодаря шведским государственным традициям, крестьянин сохранил личную свободу и крепостничества избежал. Соответственно, и на Хапененсаари никаких крепостных не было и быть не могло, а вот батраков, конечно, "эксплуатировали", то есть давали им работу, кров и хлеб. Помещик Эмиль Циллиакус много занимался своим хозяйством сам: следил за садом, организовывал строительство огуречных и помидорных теплиц, ставил оборудование для полива и первую в Финляндии установку для опрыскивания растений ядохимикатами: она была снабжена мотором, но передвигалась на конной тяге.
А что было делать? Не проживешь на доцентскую зарплату! Отчитав лекции в Хельсинкском университете, он в пятницу уезжал ночным поездом в Выборг - и вновь бродил, порой в одиночестве, по своему острову, вынужденный занимать голову хозяйственными хлопотами и при этом мечтая о дальних краях и давних временах, об Италии и Элладе, вспоминая путешествия (Париж, Флоренция, Лондон, Северная Африка, Сицилия!), ожидая приезда друзей, слагая новые и новые строки. Первый сборник стихов - "Offereld" (жертвенник, или точнее - жертвенное пламя) сложился в 1915 году не от радостных переживаний. Горя хватало и в "карельском раю" Хапененсаари. Потеря восьмилетнего сына Маурица навсегда осталась саднящей раной. Но переносить боль утраты было, может быть, чуть легче, если сердце находило выход в мерной поступи гекзаметра и в приобщении через строки античной лирики к стоической мудрости вечных ценностей. Потом строки и строфы слагались в новые сборники - "Элленика" (1917), "В пещере" (1920), "Солнечные часы" (1926), "Храм" (1931), "Алтарь памяти" (1936) и далее, и далее. В монографии финского литературоведа Томаса Варбуртона приведен анализ поэзии Э. Циллиакуса. Мельком упоминается его имя и на страницах советских изданий, посвященных финской литературе. Назвать эти упоминания доброжелательными трудно. Либеральный неоромантизм с уклоном в традиционализм и реакционность - вот общая характеристика в основном шведоязычных авторов круга журналов "Эвтерпа" (1902-1905) и "Аргус" (основан в 1907, с 1911 г. - "Нюа Аргус"), то есть Бертеля Грипенберга, Ялмара Прокопе и других. Кстати, оба журнала были основаны Эмилем Циллиакусом с друзьями, в них же он был редактором, временами главным редактором, и одним из ведущих авторов. Постепенно расширялась его известность за пределами Финляндии. В мемуарах выборгского книготорговца Виктора Ховинга рассказывается, какой триумф пережил Циллиакус, когда наконец приехал в Стокгольм и выступил на Шведско-финляндском обществе с чтением "Агамемнона" и когда в Королевском театре горячо приняли постановку пьесы Эсхила в переводе поэта-островитянина.
На Хапененсаари бывали гости из разных стран: Швеции, Франции, Италии... Кроме прочего, Эмиль Циллиакус был и председателем Итальянско-финляндского общества. Сын поэта, Бенедикт, в книге воспоминаний описывает любопытные эпизоды, связанные с визитом на остров шведского графа, путешественника и ученого, Эрика фон Розена и банкира Густава Лагеркранца. Иностранцам особенно в диковинку была сауна, топившаяся по-черному. Но баниться там обожали - и обставляли это как священнодействие - многолетние друзья Эмиля, еще с его выборгских школьных лет - археолог Бьёрн Седерварф и будущий министр иностранных дел Рольф Виттинг. Карельская природа, конечно, мало напоминала Киклады или Спорады. Но стояли кольцом вокруг Хапененсаари острова, островки и луды, и были близки, как сестры, балтийская и средиземноморская волна. Поместью принадлежал целый архипелаг - Васиккасаари, Хааплуото, Хиетсаари, Лихкари, Вескаллио, Эммялуото, Митикка, Леппялуото, Варис и часть острова Пийспансаари. И еще островок, примыкающий, почти слившийся с главным островом, - Ханнустен или Ханнустиенсаари. Это поистине остров Смерти, как и Тейкарсаари (Игривый), Туркинсаари (Овчинный) и некоторые другие, - весь политый и залитый напрасной кровью многих сотен советских воинов, в июле 1944 года волнами морского десанта вновь и вновь накатывавших сюда, безуспешно пытавшихся закрепиться на западном берегу Выборгского залива. В то время Хапененсаари занимали немецкие солдаты - из прибывшей на помощь финнам германской дивизии "Грейф". Впрочем, об этих мрачных событиях должен идти отдельный разговор. И лучше после того, как российский читатель сможет ознакомиться с переводами книг "Выборгский залив летом 1944 года" полковника Нийло Лаппалайнена и "Рассказы об утраченном острове" Бенедикта Циллиакуса. В оригинале последняя называется "Лодка в тростниках" (1990). Сын поэта написал ее кровью сердца. В груди сжимается, когда читаешь проникновенные строки мучительной любви к прекрасному острову Хапененсаари, взглядом тринадцатилетнего счастливого мальчика видишь трепетание стрекозиных крыльев, высокие шелестящие стебли тростника, в зарослях которого колышется лодка, и в ней лежит, глядя в небо, маленький принц - житель этого рая, обладатель дивного, полного тайн и дыхания самой истории имения, купающийся в радости блаженного детства, любви родных, поэзии, наслаждении природой, слышащий волшебную флейту скрытой ветвями берез иволги... "Есть иволги в лесах, и гласных долгота в тонических стихах единственная мера..." (О. Мандельштам). Сюда, почти что на край света, залетел осколок Эллады, страны, ушедшей на дно истории подобно Атлантиде. Но метрика эллинских стихов выдержала испытание временем, поэзия живет - и от души к душе, как от свечи к свече, передается ее негасимый огонек. Так и Атлантида нового времени, страна Карьяла, иссеченная осколками снарядов, ушедшая на дно в катаклизме сталинской агрессии, жива, пока ее помнят. Она в строках стихов - финских ли, шведских, русских, в песнях, в картинах, в рассказах людей, перенесших непереносимое - безвинно лишившихся всего, изгнанных из родных домов и потерявших близких, да еще и оболганных с помощью пропагандистской машины торжествующего зла. Утрата, утрата... Эмиль Циллиакус жил еще долго, но без своего возлюбленного острова это была - полужизнь. Работал, преподавал языки, переводил Софокла, Менандра, Еврипида. На воспоминания не было сил. Но дети его, Бенедикт и Хенрик, выполнили этот нелегкий долг памяти. Впрочем, в истории острова Хапененсаари и семьи Циллиакусов еще множество белых пятен, нехоженых троп для историков культуры. Только по устным преданиям известно о пребывании на острове Екатерины II, посадившей упомянутый выше исторический дуб и подарившей имению свой портрет (сгорел на острове в 1940 году). Была ли здесь императрица со своим спутником, молодым графом Ансельтом, или нет? И кто построил само имение? Ведь в старой его части были найдены бревна с вырезанной датой: 1600-е годы! Известно, что "безумный" русский полковник Александр Смирнов, владевший этим имением до 1881 года, когда его купил на аукционе отец поэта, инженер Мауриц Циллиакус, построил на крыше дома башню-павильон. Но эту башню известный архитектор Теодор Штренгель снес и пристроил к дому вместо того изящную стеклянную веранду и крыльцо с портиком.
Во мгле прошлого теряются сведения об острове, когда он принадлежал выборгскому монастырю Серых Братьев - францисканцев и священникам лепрозория Марии Магдалины... Не с тех ли времен поселилось в усадьбе привидение "Белой Дамы" (ее неоднократно и независимо друг от друга видели Эмиль и его жена Ингрид, вообще-то настроенные скептически; привидения являлись и детям, но не пугали, а были чем-то вроде добрых домовых)? И были рассказы о закопанных на острове монастырских кладах - ведь нашел же одержимый кладоискательством полковник Смирнов какие-то подземные каменные своды... В культуре и истории Выборга заметные следы оставили многие и многие представители разветвленного рода Циллиакус, происходящего из Ниеншанца, а до того - из земли ливов на побережье Балтики, Лифляндии. Генеалогию вкратце изложил Бенедикт, сын поэта, в докладе "Селедочный салат по-циллиакусовски", отметил связи с Выборгом и другими местами Карьялы, переплетение со знаменитыми родами епископа Павла Юстена и короля Карла Кнутссона Бунде... Все это интересно изучать, но прежде всего нужно научиться понимать и чувствовать. Может быть, этому научению помогут стихи? Конечно, строго говоря, масштаб и диапазон творчества Эмиля Циллиакуса довольно ограничены. Стихи его суховаты и аллегоричны. Пожалуй, поэзия Эдит Сёдергран ярче и значительнее. Но для Выборга остается непреложным факт: в его истории не было более крупного поэта, чем Эмиль Циллиакус. Насколько известно, стихи его ранее на русский язык не переводились. К 125-летию поэта с разрешения его наследника г-на Б. Циллиакуса печатаются три стихотворения, открывающие сборник "Странник" 1938 года. Странствие
Я странник заката и странник восхода, Зимнее море
Морской простор свинцов и сер. Предостережение от слабого льда
Здесь толща льда крепка, чиста. Михаил Костоломов, пос. Подборовье.
/ © М. Костоломов. Статья любезно предоставлена автором.
Добавьте Ваш комментарий :СодержаниеФортификацияКарельский укрепрайон (КаУР)
Форт Ино
Крепость Выборг
Линия Маннергейма, Зимняя война, Великая Отечественная война
Финская береговая оборона Линия VT Маршруты
Пешком по Карельскому
Достопримечательности и знаменитостиВыборг и его окрестности, острова Выборгского залива
Зеленогорск/Терийоки, Курортный район Санкт-Петербурга, Карельский перешеек
Карты
Малоизвестные факты и проекты
Заграница
|
||||||||||||||||||||||||||||||
