"Я помню чудное мгновенье..." Эти легкие пушкинские строки известны каждому из школьной программы по русской литературе. Они посвящены Анне Керн. Ее имя, как и всех, с кем пересекался жизненный путь поэта, осталось в нашей истории. Будучи в зрелом возрасте она записала свои воспоминания о Пушкине, о его современниках, о годах юности. Как отмечают исследователи, даже рядом с самыми выдающимися современниками Пушкина Керн остается личностью заметной, сохраняет свою характерную индивидуальность, как человек незаурядный не только по редкому женскому обаянию, но и по живости ума, образованности, широте интересов, самостоятельности суждений и литературным способностям.
Анне Петровне довелось бывать в Выборге, проездом к водопаду Иматра. Это произошло летом 1829 года, то есть 180 лет назад. Историки утверждают, что прогулка состоялась 28 июня - 1 июля.
Об увлекательной поездке к водопаду и пребывании в Выборге А.П. Керн тоже не забыла упомянуть в своих заметках.
"...Однажды Дельвигу, любившему доставлять себе и другим удовольствия, часто весьма замысловатые, вздумалось совершить прогулку целым обществом на Иматру. Не долго размышляя, а по-русски: вздумано, сделано! - мы проворно собрались в дорогу...", - так приступает к описанию этой поездки А.Керн. Была заказана "допотопная" линейка с черным кожаным фартуком и с таким же верхом, и вот компания уселась в нее и двинулась в путь.
Путешествие предприняли барон А.А.Дельвиг с супругой, ее горничная, литератор Орест Сомов. "Подорожная для предотвращения задержки была взята на мое имя, как генеральши",- вспоминала Анна Петровна. - Глинка, без которого нам не хотелось наслаждаться удовольствиями этого путешествия, но которого задерживали на время дела, не мог выехать вместе с нами и должен был нас догнать на половине пути".
Ничто не омрачало начало путешествия. "Мудрено было придумать для приятного путешествия условия лучше тех, в каким мы его совершили: прекрасная погода, согласное, симпатичное общество и экипаж, как будто нарочно приспособленный к необыкновенной быстрой езде по каменистой гладкой дороге, живописно извивающейся по горам, над пропастям, озерами и лесами вплоть до Иматры, делали всех нас чрезвычайно веселыми и до крайности довольными", - отмечает А. Керн. Вскоре компания собралась в полном составе, приехал и Михаил Иванович Глинка в сопровождении своего друга. Правда дребезжание экипажа и его довольно высокая скорость не давали возможности разговаривать, поэтому свои впечатления друзья высказывали короткими возгласами: "Ах, какая прелесть! Чудо! Какая роща!"
"Одна картина сменялась другою, и каждая в своем роде отличалась красотою. Тут являлась ... мрачная пропасть, там овраг, увенчанный и усыпанный цветами и ягодами, а впереди нас, и с боку, и над нами выдвигались и висели целые утесы. Так, по дороге гладкой, как стол, мчались мы, окрыленные радостными мыслями, упоенные красотами горной природы! Кроме поэтического настроения и высокого наслаждения изумительными красотами природы, наше путешествие имело много юмористического от разных дорожных приключений, встреч и смешных анекдотов, случавшихся на пути. К тому же влияние горного воздуха делало нас остроумнее, любезнее, и мы пользовались всем, чтобы посмеяться и пошутить ", - вспоминает путешественница.
За шутками, впечатлениями от живописных пейзажей дорога до Выборга пролетела незаметно.
"Таким образом мы приехали в Выборг, город, знаменитый своими кренделями, живописным замком и гостиницею синьора Мотти, у которого мы и остановились", - рассказывает далее А. Керн.
Компания решила заночевать в гостинице Мотти, хозяин проявил к своим гостям большое внимание. "При виде важной осанки спутников ее - то есть моего - превосходительства и такой большой свиты синьор Мотти принял нас с почестями, достойными каких-нибудь владетельных принцесс, - характеризует прием А. Керн. - Его итальянская напыщенная вежливость, подобострастные манеры и услужливость, несмотря на докуку, смешили нас до слез, а некоторых почти до истерики. Он состряпал нам ужин на славу: все было отлично приготовлено, а в заключение же он явился сам с поклоном и ужимками, ставя на стол два огромных канделябра. Вместе с ним вошла миловидная девушка с корзинкой свежих кренделей и на вопрос: точно ли они выборгские, - простодушно уверяла, что действительно выборгские. Мы долго шутили с Мотти, с нею, наконец, разошлись спать".
Но Анна Петровна не сомкнула глаз. Вот какие впечатления остались у нее о ночном Выборге: "Имея привычку не спать летом по ночам, я и эту ночь просидела у окна, любуясь видом на залив, прислушиваясь к плеску тихих волн его и вздрагивая по временам от успокоительных возгласов городского сторожа, вскрикивавшего иногда под самым окном" Спите, добрые граждане, я вас не бужу!" На заре появился на берегу залива, почти против окна, у которого я сидела, охотник с ружьем, он отвязал челнок и поплыл куда-то за дичью. Этим началась дневная деятельность в городе".
Легко позавтракав, компания направилась к цели своей прогулки. К Иматре столичные путешественники подъехали только "в четвертом или в пятом часу" пополудни.
Водопад Иматры на старой открытке
Все были голодны и устали от палящего солнца и дорожной пыли. Но, заслышав гул и шум водопада, предвкушая необычное зрелище, "забыли все путевые неудобства". "По предложению Дельвига, не доезжая до станции, вышли из экипажа и направились пешком в ту сторону, откуда несся шум водопада, чтоб при ясном дне взглянуть на это чудо природы - на великолепную Иматру, - передает свои ощущения Анна Керн. - Тропинка, ведущая к водопаду, извивается по густому дикому лесу, и мы с трудом пробирались по ней, беспрестанно цепляясь за сучья. По мере приближения нашего к водопаду его шум и гул все усиливались и наконец дошли до того, что мы не смогли расслышать друг друга; несколько минут мы продолжали подвигаться вперед молча, среди оглушительного и вместе упоительного шума... и вдруг очутились на краю острых скал, окаймляющих Иматру!
Пред нами открылся вид ни с чем не сравненный... Представьте себе широкую, очень широкую реку, то быстро, то тихо текущую, и вдруг эта река суживается на третью часть своей ширины серыми, седыми утесами, торчащими с боков ее, и, стесненная ими, низвергается по скалистому крутому скату на пространстве 70 сажен в длину. Тут, встречая препятствия от различной формы камней, она бьется о них, бешено клубится, кидается в стороны и, пенясь и дробясь о боковые утесы, обдает их брызгами мельчайшей водяной пыли, которыми покрывает, как легчайшим туманом, ее берега... Мы то опускались, то поднимались, то прыгали на утесы, орошаемые освежительною пылью, и долго восхищались чудным падением алмазной горы, сверкающей от солнечных лучей разнообразными переливами света".
Вечером компания еще раз наведалась к водопаду и увидела захватывающую картину: "У самого водопада луна выбралась из облаков и осветила кипящие, бушующие волны! Эффект был неописанный. Иматра, осеребренная ее лучами, казалась чем-то фантастическим; невозможно было оторвать от нее глаз! Долго ходили мы по тропинке, усыпанной песком и грациозно извивающейся между деревьев, над клокочущей пучиной: заманчивость и обаяние такой бездны были невыразимы".
Друзья остались ночевать на станции, на этот раз все долго спали. Поднялись, когда солнце уже было высоко, позавтракав, отправились в обратный путь. Однако последние минуты перед отъездом они снова посвятили удивительному зрелищу. " ... Остановились, однако ж, чтобы еще в третий раз полюбоваться Иматрой. Солнце стояло прямо в лоно реки, водопад искрился золотом и огнем и был ослепителен; больно было смотреть. Прощай, Иматра, я, вероятно, уж больше тебя не увижу! Я прощаюсь с тобой навсегда, а когда мы были у берегов твоих, то каждый из нас давал себе и другим слово непременно опять когда-нибудь к тебе приехать!"
Этой поездке сопутствовали творческие находки. На одной станции Михаил Иванович Глинка записал у местного возницы песню. "Он подвел чухонца к нам, - так упоминается этот эпизод в мемуарах Анны Керн, - и заставил его пропеть еще раз свою песню. Из этого мурлыканья чухонца Глинка выработал тот самый мотив, который так ласково и грустно звучит в арии Финна, в опере "Руслан и Людмила".
Компания вернулась в Выборг под вечер, расположились снова в гостинице Мотти. Но неутомимый Дельвиг не дал никому перевести дух и "потащил осматривать редкости Выборга и сад барона Николаи".
Когда путешественники вступили в "этот очаровательный сад", куда добирались пешком в сопровождении дочери синьора Мотти, "усталость была забыта, и восхищение сопровождало каждый шаг".
"Пройдя мимо разных хозяйственных построек, - записала путешественница, - мы очутились перед обширным прекрасным лугом с изумрудною шелковою травою и за ним на высоком холме увидели прелестный замок, обогащенный затейливыми и вместе грациозными украшениями архитектурного искусства. Он нам казался дорогой изящной игрушкой - самой тонкой работы; на лугу разбросаны кусты с душистыми роскошными цветами; тут же на самой середине стоит одна, всего только одна береза; но какая?.. просто прелесть! Большущая, развесистая, способная тенью своей защитить целое общество от палящего солнца; ветви с каждой стороны падали как0то ровно и, расширяясь книзу, придавали ей вид зеленеющей пирамиды; вокруг нее ни лавочек, ни скамеек, никаких украшений, никаких затей. Она, как великолепная красавица, отошла от роскошного замка, остановилась, глядит издали, чтобы вдоволь налюбоваться им и выказать на просторе и свою красоту".
Конечно, не обшили вниманием путешественники источник: "Позади замка раскидывается роща. При входе в нее, в тени группы разнообразных деревьев, над источником нас ожидала замечательной красоты мраморная наяда.
Проводница рассказала нам, что вода источника славится целебною силою, вкусом и свежестью; действительно, я такой вкусной воды отроду не пивала. Она холодна, чиста, как горный хрусталь, и много имеет в себе живительного".
Запечатлела память Анны Керн и другие необычные пейзажи парка: "Утесы эти, покрытые, по большей части, разноцветными мхами и ползучими растениями, совершенно дики и местами изрыты пещерами, внутри которых каменные плиты доставляют возможность отдохновения. Эта аллея - рай в жаркий день. В конце ее открывается море - море без конца. По кремнистому его берегу извивается тропинка, усыпанная песком. По этой тропинке есть несколько прелестных мест, в которых природа так изящно соединилась с искусством, что трудно оторваться от них. Одно осталось у меня в памяти: это грот, или просто пещера, приютившаяся под скалою на самом берегу моря. В расщелинах же скалы, среди мхов и диких камней, растут пышные розы".
"Много вкуса и любви к делу было в человеке, умевшем так прекрасно украсить этот уголок, не изуродовав природы, как это часто делается. Он, так сказать, только приголубил, приласкал ее и тем помог ей выказать еще рельефнее все свои красоты", - такое мнение оставила путешественница о создателе парка Монрепо в своих мемуарах.
На следующий день друзья вернулись в Петербург.
Анна родилась 22 (11) февраля 1800 года в семье помещика П. Полторацкого. Ее детство прошло в городе Лубны на Украине и в тверской усадьбе Берново, принадлежавшей деду по матери И.П. Вульфу, бывшему в то время орловским губернатором. С самых ранних лет девочку не покидало страстное увлечение чтением. Когда Анне было всего 17 лет, отец выдал ее замуж за 52-летнего генерала Ермолая Федоровича Керна. Ермолай Федорович был добросовестным и честным офицером, прошел военные сражения своего времени, неоднократно был ранен. О заслугах генерала свидетельствовали боевые награды, а его портрет был написан по распоряжению императора для военной галереи Зимнего дворца. Но семейная жизнь у супругов не заладилась, видимо, сказалась огромная разница в возрасте и то, что за служебными делами у генерала не оставалось времени для молодой жены. Наверное, после очередной размолвки, Анна записала в своем дневнике: "Его невозможно любить - мне даже не дано утешения уважать его".
В 1818 году у супругов родилась первая дочь - Екатерина, в 1921 году - вторая - Анна.
Пушкина Анна Керн встретила впервые зимой 1919 года. Это произошло в Петербурге, в доме ее тетушки Е.И. Олениной, супруги президента Академии художеств Так она впоследствии описала эту встречу: "На одном из вечеров у Олениных я встретила Пушкина и не заметила его: мое внимание было поглощено шарадами, которые тогда разыгрывались и в которых участвовали Крылов, Плещеев и другие... За ужином Пушкин уселся с братом моим позади меня и старался обратить на себя мое внимание льстивыми возгласами, как, например: "Можно ли быть такой хорошенькой!".
Следующая встреча состоялась в июне 1825 года. Тогда в течение месяца Анна гостила у другой своей тетушки - П.А. Осиповой, в имении Тригорское, где вновь повстречалась с Пушкиным, который томился в ссылке в Михайловском. В то время к поэту уже пришла слава, он был автором "Кавказского пленника", "Бахчисарайского фонтана", первой главы "Евгения Онегина". Тогда-то и были написаны знаменитые строки, переложенные позднее композитором М.И. Глинкой на музыку. Пушкин принес их Анне вместе с экземпляром второй главы "Онегина" перед ее отъездом из Тригорского. Вот как это произошло по воспоминаниям Анны Петровны: "Когда я собиралась спрятать в шкатулку поэтический подарок, он долго смотрел на меня, потом судорожно выхватил и не хотел возвращать; насилу выпросила я их опять; что у него промелькнуло тогда в голове - не знаю. Стихи эти я сообщила тогда барону Дельвигу, который их поместил в своих "Северных цветах".
"Каждую ночь я гуляю по саду и повторяю себе: она была здесь - камень, о который она споткнулась, лежит у меня на столе, подле втеки увядшего гелиотропа, я пишу много стихов - все это, если хотите, очень похоже на любовь, но клянусь вам, что это совсем не то", - признавался Пушкин в одном из писем после отъезда А.Керн.
В начале 1826 года Анна Петровна оставила мужа, уехала в Петербург и поселилась там с отцом и сестрой, дочери ее воспитывались в Смольном институте. Конец 20-х - начало 30-х годов были одними из самых лучших периодов ее жизни. В Петербурге она вошла в круг людей, с которыми с удовольствием общалась. Это была семья Пушкиных, а также Дельвигов, композитор М.И. Глинка и многие другие, кто собирались на литературные вечера в квартире А.А. Дельвига. В это период и была предпринята увлекательная поездка в Финляндию, в Выборг и к водопаду Иматра.
Дружеские отношения сохранялись до самой гибели поэта. Пушкин утешал ее в самые трудные минуты жизни - после смерти матери, во время хлопот по выкупу проданного имения. А 1 февраля 1837 года она "плакала и молилась" в полумраке Конюшенной церкви, где отпевали Пушкина.
После смерти Пушкина Анна Петровна хранила все, что было связано с памятью о нем. Однако в трудные в материальном отношении дни ей пришлось продать письма поэта.
В начале 1841 года умер Е.Ф. Керн, а полтора год спустя Анна вторично выходит замуж - за своего троюродного брата А.В. Маркова-Виноградского. Муж был моложе ее, но из связало чувство большой силы. Почти сорок лет прожили вместе Марковы-Виноградские, практически не разлучаясь. Их неотступно преследовали материальные проблемы. Но никакие жизненные невзгоды не нарушили трогательного согласия этих людей, объединенных общностью духовных интересов. "Бедность имеет свои радости, и нам всегда хорошо, потому что в нас много любви... Может быть, при лучших обстоятельствах мы были бы менее счастливы", - признавалась она в одном из писем в 1852 году. Она пережила своего возлюбленного всего на четыре месяца. Скончался А.В. Марков-Виноградский 28 января 1879 года, Анна Петровна ушла вслед за ним 27 мая того же года.
