Добрый день.abravo писал(а):Описание открытки - http://terijoki.spb.ru/old_dachi/od_let ... ijoki#t164Сергей Ренни писал(а):Открытки без текста письма пересылались, как печатные издания (рекламки, картинки), по сниженному тарифу. Вот образец. Из франц. городка Туркуэна (деп-т Нор) от некоего Генри Буржуа в Териоки, а затем досылка в почт. учреждение "Тероики-филиал" на №№- версту. На виллу Фор (?).
Адресат - Мохамед Али Хан - (типичный местный дачник ), 1904г. Открытка туркуэнского издателя с видом здания местного коммерческого суда (?).
Мда, Мухамед Хан в СПб не отметился, видимо "заезжий коммерсант".
Маленькое дополнение по Фаврам.
Семья Фавр владела несколькими дачами на Большой ул. (нижнем шоссе), напротив современной Сев.Ривьеры.
Марсель Фавр был очень востребованным педагогом, он преподавал французский язык в Аннинском уч-ще, Александровском и Елизаветинском Институтах, в нескольких гимназиях и реальных уч-щах. К 1912г. Фавр дослужился до чина Статский советник.
А его жена Антонина Каэтановна содержала писчебумажный магазин. Она окончила Елизаветинский Институт, где ее учителем был Фавр, и вышла за него замуж.
(В семье Хилинских была непростая финансовая ситуация. Отец Каэтан Федорович Хилинский, чиновник почтового ведомства, дослужился до чина Коллежский секретарь, находился в длительном «отпуске по болезни» с выплатой части жалования, уволен в отставку с чином Коллежского асессора, умер в 1910-11г. Мать Лидия Валериановна, служила экономкой в Ремесленном уч-ще Цесаревича Николая).
О педагоге Марселе-Генрихе Фридриховиче Фавре есть несколько теплых строк в воспоминаниях выпускницы Елизаветинского Института Г.В.Проскуряковой (1903-1992).
«В жизни своей мне не встретилось более талантливого преподавателя, чем наш “француз” - по специальности и по происхождению - Марсель Генрихович Фавр.
На каждом его уроке любой класс успевал ответить заданное, в том числе многое наизусть, при участии всех учеников прочитать и пересказать новый рассказ и усвоить грамматическое правило, промаршировать по классу для отдыха, потом написать небольшую, тут же проверяемую работу (немного похожую на тесты) и, наконец, “для души" исполнялись (декламировались) любимые, выбранные самими стихотворения.
В этом искусстве соревновались. Марсель Генрихович (впрочем, мы его так не называли, ему больше нравилось просто “мсье Фавр” ) заранее просил всех подготовить как можно лучше самое красивое стихотворение и — по секрету от всех - что-нибудь для премирования победителей.
Он советовал принести открытки, или маленькие книжечки, но если девочки от всего сердца приносили красивую ленту или салфеточку - и такая премия вручалась победительницам конкурса из его волшебных рук.
И самое главное: ни одного слова по-русски мы от него ни разу не слышали, а он учил нас всего лишь на четвертом и пятом году изучения языка.
Все знали, что он по-русски не понимает и не говорит; чтобы проверить, девочка, жившая долго в Париже и подозревавшая его в притворстве, ругала его по-русски в глаза последними словами - дураком, неряхой, пиявкой. - но он себя не выдал ни разу, а после мы узнали, что он женат на русской — на своей ученице из нашего же института, что у него двое детей и с ними он говорит на двух языках.
Уроки французского языка были “уплотнены" до предела: он работал, едва войдя в класс, никогда не сидел, всех видел, был всегда оживлен, и видно было, что труд его исполнен вдохновения. Заслуга нашего учителя не уменьшается от того, что в институте ему помогала сама система воспитания: с классными дамами и между собой воспитанницы должны были разговаривать день по-французски, день по-немецки.»