Старые дачи::Дачники

Содержание: А. Старков. Леонид Андреев - художник-живописец А. Старков. Трагическая судьба дома Л.Н. Андреева в Ваммельсуу К. Отраднов. О дореволюционных дачниках поселка Тарасово Баронесса Мария Дмитриевна Врангель. Моя жизнь в коммунистическом раю Рецепты из детства Е. В. Смирнова. Санаторий благотворительного общества последователей гомеопатии Е. В. Смирнова. Два храма сестрорецкой дачной местности Е. В. Смирнова. Лахта-Горская. О проекте Стенбок – Ферморов Ю. Пляшкевич. Дача Бартольда в Карисалми Т. С. Гомонова. Павел Петрович Марсеру Е. В. Смирнова. Сестрорецкое Заречье. Дело о границе Е. В. Смирнова. Сестрорецкое Заречье. Дорога к Храму Из воспоминаний генерала К. А. Гольтгоера Е. М. Травина. Келломякский дачник М. Д. Шихин Е. В. Смирнова. К 100-летию со дня смерти Г. Ф. Эйлерса Три дачи в Келломяках. Лоховы, Андреевы, Духновские История семьи Радловых в дачной переписке К. И. Шафрановский. Воспоминания о протоиерее К. И. Ветвеницком и его даче в Терийоках Е. Травина. Николай Иосифович Блинов. Место жительства: Куоккала, собственный дом О. Аникина. О писателе Евгении Чирикове и его даче в Келломяках Е. В. Смирнова. Знаменитые дачники. Садовод Г. Ф. Эйлерс Е. Каппер. Наша дачная жизнь в Зеленогорске Е. В. Смирнова. Усадьба М. В. Крестовской Мариоки: "Луной был полон сад..." В. И. Карлик. Терийоки. Шитовы, Шитовская улица Купец 2-й гильдии Семёнов Сергей Терентьевич Е. М. Травина. Архитектор Гавриил Барановский. Годы жизни. Священник Григорий Иванович Сандин Дача семьи Кербер в Куоккале С. Ренни. Дачники Куоккалы. Из фотоархива Нины Матвеевой – Сёдерманн – Смигельской П. Корвенкюля. Об истинном владельце "дачи Воронина" в Метсякюля (п. Молодежное) Дневник неизвестной барышни. 1907 год Дачники на фотографиях

А. Старков. Леонид Андреев - художник-живописец

Моей маме
Старковой Марии Ивановне
посвящается

Писатель и драматург Леонид Николаевич Андреев, 150-летний юбилей со дня рождения отмечатлся в августе 2021 года, бесспорно, был талантлив не только как литератор. Без тени преувеличения он был одним из самых загадочных и читаемых писателей начала ХХ-го века, его произведения всегда порождали бурные споры и обсуждения, у одних они вызывали восторг, у других – жесткую критику, его пьесы с успехом ставились в лучших театрах России и с не меньшим успехом запрещались цензурой, его рассказы могли вызвать улыбку и создать легкое праздничное настроение, а могли погрузить в тяжелые и мрачные размышления. Его перу был подвластен любой литературный жанр, он с одинаковой легкостью писал статьи и фельетоны, очерки и рассказы, повести, драмы и романы. Он был популярен, известен и востребован как писатель, но далеко не вся читающая публикатого времени предполагала, что Леонид Андреев был художником не только литературного слова, но и удивительным художником-живописцем. Надеюсь, это будет интересно узнать и современным читателям.

Тяга к рисованию проявилась у Леонида Андреева еще в детстве. Находясь уже на вершине славы, в 1911 году, отвечая на вопросы анкеты для Ф.Ф.Фидлера, Андреев напишет:
«…. Чуть ли не с самого младенчества чувствовал страстное влечение к живописи. Рисовал много (первой учительницей была мать, которая держала карандаш в моих руках); но так как в Орле ни школ, ни настоящих учителей не было, то все дело ограничивалось бесплодным дилетантизмом. Бывали удачные рисунки и портреты, за которые меня хвалили, а учителя гимназии советовали немедленно ехать в академию<…>, но еще чаще бывали неудачи, и во всем, что я рисовал, чувствовалось отсутствие школы, иногда простая неграмотность. Натуры я не любил и всегда рисовал из головы, впадая временами в комические ошибки: до сих пор вспоминаю лошадь, у которой по какой-то нелепой случайности оказалось всего три ноги. Все уже кончил, «оттушевал» бока, похожие на колбасу, а четвертую ногу позабыл. И только посторонний, критический взгляд открыл мне мою позорную забывчивость. И до чего было обидно, прекрасно оттушеванной колбасы никто не заметил, а над ногою все смеялись. Фантазировал я бесконечно: был у меня огромный альбом «рож», штук триста, и года два или три я провел в мучительных поисках «Демона».⁽¹⁾

Забавный случай из детства Андреева вспомнил в 1922 году орловский старожил А.Г.Шиллер, знавший семью Андреевых:
«Леонид Андреевич, по словам отца, отличался в детстве необычайной бойкостью и способностями, особенно к рисованию. Один раз он разноцветными карандашами нарисовал одну сторону бумажного рубля и настолько удачно, что в сумерках отец охотно разменял этот рубль на мелкие серебряные монеты, но когда при лампе увидел не зарисованную обратную сторону, то Леониду хорошо «всыпали», т.к. отец увидал в этом факте государственное преступление – подделку денег».⁽²⁾

«Эту черту моей любви к живописи я бы хотел выделить в своей биографии. – напишет Андреев для популярного журнала «Журнал для всех». – Посейчас, иногда я задаю себе вопрос: какое мое подлинное призвание, - художническое или писательское? Писать, во всяком случае, я начал в юношеские годы; в раннем же детстве я не помню себя иначе, как с карандашом рисовальщика в руке. Если живописец во мне совершенно погиб, даже не появившись, этим я обязан только тому, что родился в провинциальном русском городе, где не было ни одного учителя рисования, где решительно никто не мог мне просто посоветовать, как держать карандаш. Единственным человеком, глядя на которого я все-таки мог знать, что люди рисуют, был мой дядя, впрочем, умевший рисовать только лошадок…»⁽³⁾

В трудные студенческие годы во время учебы в Московском университете, когда Андрееву приходилось заботиться о себе самому: «давал уроки, служил и зарабатывал деньги иными возможностями, но с большим удовольствием и успехом отдавался живописи…, – вспоминал он сам, – а именно, рисовал на заказ портреты по 3 и по 5 р. штука. Усовершенствовавшись, я стал получать за портрет по 10 и даже 12 руб.»⁽⁴⁾

Возможно, «усовершенствование» произошло благодаря брату Павлу, который в это время учился в Московском Строгановском центральном училище технического рисования:
«Когда позднее, в бытность мою студентом, я увидел у брата приборы для рисования и узнал, что существует так называемая «растушка», что можно писать не карандашом, а так называемым «соусом»⁽⁵⁾, я с горечью вспомнил детство»⁽⁶⁾

После окончания университета, уже работая в качестве судебного репортера в газете «Курьер» и освещая процесс по делу братьев Скитских, Леонид Андреев в своем очерке сопровождает текст оригинальными рисунками с портретами братьев в зале суда, скрываясь под псевдонимом «Л.-ев».

Постепенно в «Курьере», кроме судебных репортажей, стали появляться и другие материалы Андреева: вначале маленькие фельетоны, потом большие, потом пасхально-праздничная беллетристика… Так постепенно Леонид Андреев начал завоевывать интерес читающей публики. Дальнейшая карьера писателя хорошо известна: через несколько лет имя Леонида Андреева будет на устах у всей России, придет известность, с ней придет обеспеченность и появится тот самый дом на Черной речке в деревне Ваммельсуу, где пройдет вся оставшаяся жизнь писателя.

Про дом, который был построен в 1908 году по рисункам Леонида Андреева «домашним» архитектором А.А.Олем (осенью он станет мужем сестры Андреева Риммы) ходило много легенд. Действительно, дом был необычный. И не только внешне. Громадный двухэтажный бревенчатый дом с высокой квадратной башней стоял на возвышенности на берегу Черной речки, сверкая зеркальными окнами и выделяясь ярким пятном на фоне природы красной черепичной крышей. Дом был построен с учетом всех прогрессивных достижений того времени: оснащен электричеством, водопроводом, канализацией, телефоном, 15 комнат согревали 20 изразцовых печей и каминов, мебель заказывалась по каталогам или была выполнена на заказ.

Но главным украшением дома были картины.

Сохранилось большое количество фотографий интерьеров дома, сделанных в разное время как самим Леонидом Андреевым (многие из них цветные)⁽⁷⁾, так и известными профессиональными фотографами, среди которых Карл Булла, Михаил Никитин.

По этим фотографиям, сравнивая висящие на стенах картины, можно легко определить время съемки: они появлялись и сменяли друг друга с завидной частотой передвижной художественной галереи.

Одними из самых ранних работ Леонида Андреева, дающих представление на сколько он мог «усовершенствоваться» в рисовании портретов, являются два автопортрета, относящиеся к 1897 году.

В настоящее время их можно увидеть в экспозиции дома-музея Леонида Андреева в Орле. Этот музей входит в Орловский объединенный государственный литературный музей им. И.С.Тургенева (ООГЛМТ).

Детский портрет всегда висел в комнате матери писателя, Анастасии Николаевны:
«На стене висел большой портрет папы - очень серьезный маленький мальчик, чем-то похожий на Наполеона, важно сидел в плетеном креслице. Мне всегда как-то не верилось, что наш папа мог быть когда-то таким вот мальчиком вроде Саввки, которого, может быть, тоже шлепали и ставили в угол за шалости. Однако внимательный и печальный взгляд мальчика и суровая складочка между темными бровями убеждали, что это все ж таки папа», - вспоминала дочь писателя Вера.⁽⁸⁾

Ко второму автопортрету с большой долей уверенности можно отнести воспоминания Скитальца, который видел его еще в московской квартире Леонида Андреева на Плющихе и поразившего своей красотой:
«На стене висел очень хорошо нарисованный тушью его собственный портрет, сильно идеализированный: на портрете Андреев был еще красивее, чем в натуре.
- Когда это ты был таким сверхкрасавцем? - спросил я его.
- Да никогда не был! - смеясь, ответил Андреев. - Это я сам себя рисовал. Я когда-то усиленно занимался живописью, в художники стремился, да бросил теперь... так, для себя иногда рисую!»⁽⁹⁾

Но вернемся к дому на Черной речке.

Насколько живопись поглощала отца, вспоминает Вадим Андреев:
«В своих увлечениях отец всегда бывал цельным: устройство сада исключало фотографию, живопись заставляла его забывать и о том и другом. Целые дни он проводил перед мольбертом, по вечерам читал только книги, касавшиеся живописи, имена художников, школ, технические термины у него не сходили с языка. В тех случаях, когда он не писал пейзажи, моделями для портретов служили все — и Анна Ильинична и бабушка, и я, и даже неосторожно приехавший гость, не знавший, что он попадет к Андрееву-художнику, который совершенно забыл о том, как пишут книги.»⁽¹⁰⁾

Пожалуй, самые необычные картины, создававшие особую атмосферу таинственности и мистики, находились в личном кабинете писателя, стены которого Андреев украсил копиями офортов испанского художника Франциско Гойя.

«Кто-то из знакомых,- вспоминал Андреев, – остановил мое внимание на том, что будто бы легко установить духовное родство между мной и Гойя. Будто бы есть сходство в выборе сюжетов и в трактовке их, есть сходство и в художественных переживаниях. Это меня заинтересовало, и во время путешествия за границей я присмотрелся к работам Гойя и полюбил этого изумительного художника. Это было в то время, когда я писал “Красный смех”. У Ф. Гойя ведь тоже есть картина “Ужасы войны”»⁽¹¹⁾

Особую гордость вызывала у Андреева оценка этих копий, данная его другом, художником Валентином Серовым: «Я <…> срисовывал в последнее время некоторые картины Гойя, и в общем настолько не худо, что художник Серов похвалил мою работу...»⁽¹²⁾

Эти два офорта были выбраны Андреевым из двух различных серий офортов – «Капричос» и «Бедствия войны», объединявших свыше 160 гравюр.

Детские впечатления от этих картин сохранила дочь Вера:
«Над громадным камином – картина, нарисованная углем на сером картоне. Это копия картины Гойи. Она занимает почти полстены – там изображены в человеческий рост два черта. Они, видимо, собираются на какой-то бал у себя в аду и тщательно занимаются туалетом <…> с другой стороны камина на таком же сером картоне, нарисован еще один черт <…>, он сидит на земном шаре и держит на коленях большую раскрытую книгу. В одной руке у него гусиное перо, другая рука своим длинным указательным пальцем с загнутым когтем на конце в знак внимания показывает вверх. Длинные мохнатые уши насторожены — от их слуха ничего не уйдет»⁽¹³⁾

Дополнительную мрачность в кабинет писателя вносил и портрет Льва Толстого, который висел в довольно темном месте у камина и закрывался шторками.

Портрет написан по фотографии 1902 года, сделанной во время болезни Л.Н. Толстого брюшным тифом в Гаспре. Сам выбор сюжета для портрета – лежащего в постели больного писателя - не совсем обычен, но характерен для Леонида Андреева. В этом портрете Андрееву удалось не только точно воспроизвести изображение с фотографии, но и передать силу духа больного писателя, сделав акцент на сильном пронзительном взгляде и узловатости пальцев рук.

Андреев с благоговением относился к писательскому гению и личности Толстого: «Выше Толстого я никого не знаю, каждое его произведение считаю образцом искусства и мерилом художественности», - писал он.⁽¹⁴⁾

Единственная встреча Андреева с Толстым состоялась лишь в апреле 1910 года, за полгода до смерти Льва Николаевича. Откликом на это событие стали два портрета Толстого, написанные Андреевым по фотографиям, сделанным в разные годы С.А.Толстой. «Парадный» портрет Толстого с рукой за поясом, скопированный с фотографии 1892 года, сейчас можно увидеть в Орле, а судьба второго портрета заслуживает особого внимания.

Этот портрет, вместе с еще двумя картинами Леонида Андреева, экспонировался в 1913 году на III выставке «Товарищества независимых».

Вот хроника из газет и журналов:

«Выставка “независимых” пополнилась произведениями Леонида Андреева. Среди работ, выставленных писателем, обращает на себя внимание большой карандашный портрет Толстого; затем портрет г-на Виллин интересен своеобразной техникой, свидетельствующей о том, что Л.Андреев и в живописи не чужд влияния нового направления; но самой удачной из работ Л.Андреева можно считать эскиз “Музыка”, изображающий трех фантастических музыкантов.»⁽¹⁵⁾

«На III выставке «Товарищества Независимых» «… обращает на себя внимание типичный портретный эскиз работы Леонида Андреева «Финн». Талантливый писатель, как оказывается, не чуждается и живописи, и его кисти свойственны и выразительность, и художественная правдивость. Типичные черты изображенного им финляндского простолюдина свидетельствуют об этом с достаточной убедительностью».⁽¹⁶⁾

Участие Леонида Андреева на выставках в качестве художника было не первое.

В 1910 году на углу Невского и Александровского сада по инициативе художников Д.Бурлюка (группа «Венок-Стефанос») и Н.Кульбина (группа "Треугольник") проводилась выставка «Рисунков русских писателей» и на ней были представлены работы Леонида Андреева, но выставка тогда не привлекла большого внимания у прессы.

Картины «Финн» и «Музыканты» сохранились и в настоящее время бережно хранятся в Институте русской литературы и искусства (Пушкинский дом) в Санкт-Петербурге. Обе картины воспринимаются как авторские иллюстрации и видение своих произведений изнутри.

У картины «Финн» есть прототип - это дворник Андреевых - Вилли. В традиционной финской шапке, которая называется "koivistolainen", с шарфом в цветах российского триколора, с обледенелым неподвижными лицом и мутно-голубыми, почти прозрачными, глазами, портрет финна действительно является большой творческой удачей Андреева.

О картине «Музыканты», впрочем, как и других картинах-иллюстрациях к своим произведениям, рассуждает В.В.Брусянин:
«Интересно написан Андреевым пастелью и этюд к одной из сцен из «Жизни Человека». Зарисованы те самые музыканты, которые назойливо играют на балу у Человека. Избитый мотив пошлой музыки претворен писателем красочными карандашами и слит с «пышной и богатой» обстановкой на балу Человека. Сделал писатель и этюд своего «Некоего в Сером». Режиссерам следовало бы посмотреть на эту работу. «Некто в сером» в толковании Андреева карандашом не так похож на то, что дали нам режиссеры московского театра и театра покойной Комиссаржевской. Может быть, художники из сравнения двух изображений на сцене и на картоне как раз и вскрыли бы ту тайну, которую устанавливает Андреев в своем взаимоотношении увлечения живописью и литературной работой. В коллекции художественных работ Андреева имеются еще этюды на тему искушения Христа в пустыне»⁽¹⁷⁾

Картина «Некто в сером» для Андреева имела особое значение. В первую очередь это память о первой жене - Александре Михайловне Велигорской. Пьеса «Жизнь человека» была последним произведением, детали которого они вместе обсуждали. Андреев всегда прислушивался к мнению жены и готов был по нескольку раз переделывать уже готовый текст. Эта пьеса посвящена ее памяти. Картина, выполненная пастелью, висела на стене широкой лестницы, ведущей на второй этаж в кабинет писателя и каждый день, как бы неслышно, напоминала каждому проходящему мимо нее фразу из пролога пьесы: «…Вот пройдет перед вами вся жизнь Человека, с ее темным началом и темным концом…».

О своем восприятии картины и о ее значимости для отца, вспоминал старший сын писателя – Вадим:
«Вскоре после прихода белых отец попросил меня принести большую садовую лестницу и поставить ее на площадке, в приемной. Здесь в высоком пролете висел его рисунок, занимавший всю стену: серая, огромная, тяжелая как камень фигура «Некто в Сером», со свечою в руке, озарявшей четырехугольный, твердый подбородок. К этому рисунку отца я долгое время не мог привыкнуть — была в нем тяжелая тревога, безысходность, как только я взглядывал на него, мне казалось, что он сейчас раскроет свои твердые, каменные губы и заговорит холодным голосом, лишенным волнения и страсти, «как наемный чтец, с суровым безразличием читающий книгу Судеб».
С ящиком пастельных мелков под мышкой отец влез на самый верх лестницы и, с трудом сохраняя равновесие, сначала стер, а потом наново нарисовал свечу – и стала «свеча в Его руке не больше как толстый огарок, горящий красноватым, колеблющимся огнем. И так же красны блики на каменном лице Его».
Я не выдержал и спросил отца:
— Зачем ты это делаешь? Не рано ли?
Стряхивая пастельную пурпуровую пыль с рукава бархатной куртки, он ответил, отводя глаза в сторону:
— Пора. Уже давно пора.»⁽¹⁸⁾

В 1913 году, во время переговоров с «Товариществом А.Ф.Маркс» о выпуске «Полного собрания сочинений» в качестве приложения к иллюстрированному еженедельнику «Нива», у Андреева возник план проиллюстрировать произведения собственными рисунками. Но издательство по техническим причинам не смогло выполнить его непременное условия - репродукции должны были быть цветными. «Относительно рисунков дело не выходит, - с сожалением заметил Андреев. – Важен колорит, а черные и «Ниве» мало доставят удовольствия, и мне».⁽¹⁹⁾

Остается только сожалеть о не свершившихся планах, возможно, это пополнило бы коллекцию картин Леонида Андреева к своим произведениям и позволило бы дополнительно раскрыть их авторское видение. Ведь не сразу можно узнать, например, в картине «Один оглянулся» «Черных масок», шествующих толпою в замок Герцога Лоренцо на призывные огни»⁽²⁰⁾

Справедливости ради, нужно отметить, что журнал «Солнце России» в это время уже широко использовал цветную печать и в январском номере за 1912 год разместила цветную репродукцию картины Андреева «Иуда» и дала высокую оценку совпадению литературного и живописного портретов персонажа рассказа «Иуда Искариот»:
«Большинство читателей Леонида Андреева, вероятно и не подозревают, что знаменитый писатель запечатлевает создаваемые им образы не только пером, но иногда и кистью. Леонид Николаевич с любовью посвящяет свои досуги занятиям живописью. Им написаны несколько картин, обращающих на себя серьезное внимание знатоков живописи, которым довелось познакомиться с картинами Л.Н. в доме писателя. <…>
Чрезвычайно интересно видеть параллелизм двух видов творчества у одного и того же автора. Заимствуем с этой целью из «Иуды Искариота» строки, посвященные описанию наружности Иуды:
….Короткие рыжие волосы не скрывали странной и необыкновенной формы его черепа: точно разрубленный с затылка двойным ударом меча и вновь составленный, он явственно делился на четыре части и внушал недоверие, даже тревогу: за таким черепом не может быть тишины и согласия, за таким черепом всегда слышится шум кровавых и беспощадных битв. Двоилось так же и лицо Иуды: одна сторона его, с черным, остро высматривающим глазом, была живая, подвижная, охотно собиравшаяся в многочисленные кривые морщинки. Надругой же не было морщин, и была она мертвенно-гладкая, плоская и застывшая, и хотя по величине она равнялась первой, но казалась огромною от широко открытого слепого глаза. Покрытый белесой мутью, не смыкающийся ни ночью, ни днем, он одинаково встречал и свет и тьму, но оттого ли, что рядом с ним был живой и хитрый товарищ, не верилось в его полную слепоту. Когда в припадке робости или волнения Иуда закрывал свой живой глаз и качал головой, этот качался вместе с движениями головы и молчаливо смотрел. Даже люди, совсем лишенные проницательности, ясно понимали, глядя на Искариота, что такой человек не может принести добра».⁽²¹⁾

Такое детальное совпадение образов Андреев объяснял очень просто:
«Эту черту [любовь к живописи] я отмечаю потому, что, может быть, она может кое-что объяснить и в моей беллетристической манере. Может быть, потому у меня всегда прежде слагается внешний физический облик описываемого лица и потом окончательно определяется духовный образ».⁽²²⁾
«Я не могу ошибиться в описании деталей: изображаемое лицо я вижу в мелочах».⁽²³⁾

Несколько слов о других портретах, занимающих особое место в живописи Леонида Андреева. До настоящего времени их сохранилось совсем немного. Это портрет матери, который был подарен в 1913 году брату Павлу. Сейчас он находится в Литературном музее в Москве, но его копию можно увидеть в доме-музее Андреева в Орле. Это два удивительных по красоте портрета детей – Веры и Саввы, хранящиеся в Пушкинском доме. В Русском архиве Лидсского университета находится рисунок жены, Анны Ильиничны. К сожалению, многие работы Леонида Андреева утрачены, но, к счастью, некоторые их можно разглядеть на фотографиях и автохромах писателя. К таким удачам можно отнести автопортрет 1915 года, портрет сына Вадима, сидящего у входа в кабинет отца, написанный с известного автохрома, портрет Анны Ильиничны кормящей Савву, портрет Белоусова…

На опубликованном в журнале «Солнце России», № 15 за 1915 г., снимке запечатлена комната жены Анны Ильиничны. На стене видны сразу четыре картины Леонида Андреева. Над занавеской находятся картины из серии «Итальянские пейзажи» - «Аппиева дорога» и «Руины», которые написаны писателем по своим же автохромам после поездки в Италию. В центре фото висит замечательный портрет дочери Веры, который занял место, на котором еще совсем недавно красовался портрет старшего сына - Вадима. Эти картины, выполненные пастелью, находятся в Пушкинском доме (ИРЛИ РАН). Слева от портрета дочери можно разглядеть маленькую овальную миниатюру. Это портрет Герцога Лоренцо к пьесе «Черные маски», которую можно найти в ГМИРЛИ им. В.И.Даля (ГМЛ) в Москве.

Для художника Леонида Андреева увлечение фотографией создавало дополнительные возможности – многие из его фотографий послужили основой для написания картин. Такой прием широко использовали многие художники, например Илья Репин при создании картины «Торжественное заседание Государственного совета». Именно фотографии лежат в основе таких картин, как «Итальянский пейзаж. Аппиева дорога», «Итальянский пейзаж. Руины», «Дом в Ваммелсуу».

Андреев не был, мягко сказать, верующим человеком, но религиозная тематика в живописных работах подчас неожиданна и интересна. Его рисунки «Цари Иудейские» и «Иисус Христос» могут вызывать определенное несогласие с религиозной трактовкой образов, но нельзя не признать их художественную красоту.

В Государственном литературном музее в Москве хранится шуточная икона «Св. Исайя», которую подарила Римма Николаевна Андреева. Эту икону Леонид Андреев нарисовал специально к ее венчанию в 1913 году с Андреем Олем, хотя их брак состоялся еще осенью 1908 года. Св. Исайя – пророк, живший за 700 лет до рождества Христова и предсказавший рождение Мессии, а песнопение «Иссае Ликуй» исполняется при проведении православного обряда венчания. Именно к этому событию Леонид Андреев и предложил свой шуточный вариант иконы для благословения.

«Вся фигура «святого», мастерски изображенная Леонидом Андреевым, - была сплошным кощунством»…
Глаза «святого» были – глаза перворазрядного жулика… Нос – «горчайшего пьяницы»…
Лицо – отъявленного развратника… И к довершению всей «святости» - рога.
И вот, этой самой «иконой», этим самым «святым» - Леонид Андреев торжественно благословил на брак свою сестру, Римму Николаевну, давая тут же ей совет – «убрать эту икону подальше, дабы святой не развращал своим видом молодоженов»⁽²⁴⁾

Эскизный набросок иконы «Св. Исайя» хранится в Русском архиве Лидсского университета (Великобритания).

После смерти в 1919 году Леонида Андреева буквально через несколько лет не стало и дома на Черной речке – хранителя бесценных материалов, связанных с жизнью и творчеством писателя. Покидая Финляндию, жена, Анна Ильинична, смогла забрать из разрушающегося дома только часть личных вещей писателя. Сам дом был продан на дрова, а черепицу использовали при строительстве новой финской народной школы… Можно назвать чудом, что незадолго до этого, зимой 1923 года, в Финляндию смогла приехать Римма Николаевна. Оценить словами совершенное сестрой писателя невозможно. Приведу только два факта. После завершения выставки, организованной при ее содействии в 1924 году в Пушкинском доме в 5-ю годовщину со дня смерти Леонида Андреева, бóльшая часть мемориальных вещей, картин, фотографий, книг и рукописей были оставлены в нем на постоянное хранение. В 1935 году ею была передала в дар Литературному музею в Москве шуточная икона «Св. Исайя» и др. материалы.

В настоящее время картины и рисунки Леонида Андреева «разбросаны» по разным литературным музеям и архивам. Возможно, я плохо искал, но мне не удалось найти какой-либо каталог или систематизированное описание живописного наследия писателя, поэтому остается только надеяться, что найдутся специалисты-энтузиасты, которые соберут воедино эту информацию из различных источников, объединив для начала информацию из литературных музеев - ГЛМ им. Даля, ИРЛИ РАН (Пушкинский дом), ООГЛМТ им. Тургенева, Русского архива Лидсского университета (Великобритания), Национального музея Финляндии (Хельсинки).

А закончить свой рассказ хотелось бы словами Скитальца:

«Я не знаток в живописи, но мне кажется, что Андреев был хотя и далеко технически незаконченным, но незаурядным портретистом-художником. Посвяти он себя живописи, – он и в ней, вероятно, проявился бы не менее крупно, чем в литературе»⁽²⁵⁾

Автор выражает свою искреннюю благодарность Русскому архиву Лидсского университета в лице Ричарда Дэвиса, Орловскому государственному литературному музею им. Тургенева в лице Веры Витальевны Ефремовой, ЦГАКФФД за предоставленную возможность использования хранящихся у них материалов, а замечательному коллективу Литературного музея Института русской литературы РАН (Пушкинский дом) в лице Юлии Вячеславовны Веретновой еще и за огромную помощь при работе с архивами в сложное время пандемии. Отдельно хочу поблагодарить Людмилу Николаевну Кен – ее мнение и советы были для меня очень значимыми.

 

Примечания:
¹. Фидлер Ф.Ф. Первые литературные шаги. Автобиографии современных русских Пи сателей. М. 1911. С. 29, 30.
². Фатов Н.Н. Молодые годы Леонида Андреева. Москва. 1924. С. 249–250.
³. «Журнал для всех». Ежемесячный иллюстрированный литературный и научно-популярный. Под ред. Миролюбова. 1903. Nо 1. С. 2.
⁴. Измайлов А. Литературный Олимп. Характеристики, встречи, портреты, автографы. М. 1911. С. 242.
⁵. «Соус» – графический материал для рисования в виде мелка. Леонид Андреев в основном рисовал пастелью, а она в свою очередь имеет много разновидностей. Упрощенно говоря: пастель – это цветные мелки с богатой цветовой гаммой, различающиеся связующим веществом. К «монохромным», то есть однотонным, разновидностям пастели, относятся: сангина – имеет красновато-коричневый тон, сепия – коричневый, мел – белый, соус – от серовато-серебристого до черного. Все эти материалы хорошо поддаются растушевке и могут сочетаться друг с другом. Существуют разновидности этих материалов, которые хорошо растворяются в воде и позволяют работать с ними кисточкой.
⁶. Измайлов А. Литературный Олимп. Характеристики, встречи, портреты, автографы. М. 1911. С. 245.
⁷. Подробнее см.: Старков А.И. Леонид Андреев – фотограф // Карельский перешеек. Страницы истории. Книга вторая. СПб. 2018. С. 219–226.
⁸. Андреева В.Н. Дом на Черной речке. М. 1980. С. 51, 52.
⁹. Скиталец (С.Г. Петров). Повести и Рассказы. Воспоминания. М. 1960. С. 384.
¹⁰. Андреев В.Н. Детство. М. 1966. С. 58.
¹¹ Брусянин В.В. Леонид Андреев. Жизнь и творчество. М. 1912. С. 80.
¹² Брусянин В.В. Леонид Андреев. Жизнь и творчество. М. 1912. С. 31.
¹³ Андреева В.Н. Дом на Черной речке. М. 1980. С. 21, 22.
¹⁴ Андреев Л.Н. Повести и рассказы в двух томах. Т. 2. М. 1971. С. 421.
¹⁵ Столичная молва. 11 марта 1913 года.
¹⁶ Нива. 1913. Nо 39. С. 780.
¹⁷ Брусянин В.В. Леонид Андреев. Жизнь и творчество. М. 1912. С. 71, 72.
¹⁸ Андреев В.Н. Детство. М. 1966. С. 208.
¹⁹ Кен Л., Рогов Л. Жизнь Леонида Андреева, рассказанная им самим и его современ никами. СПб. 2010. С. 264.
²⁰ Львов-Рогачевский В. Две правды. Книга о Леониде Андрееве. СПб. 1914. С. 34.
²¹ Иллюстрированный еженедельный журнал «Солнце России», 1912, № 1. С. 6, 7.
²² Измайлов А. Литературный Олимп. Характеристики, встречи, портреты, автографы. М. 1911. С. 245.
²³ Брусянин В.В. Леонид Андреев. Жизнь и творчество. М. 1912. С. 84.
²⁴ Гарина Нина. Воспоминания о Леониде Андрееве. Публикация Л.Н. Ивановой.
²⁵ Скиталец (С.Г. Петров). Повести и Рассказы. Воспоминания. М. 1960. С. 384.

© А.И. Старков, 2023 г. Статья впервые опубликована в сборнике «Карельский перешеек. Страницы истории» книга пятая, издательство «Остров» СПб 2021. В данную публикацию включены материалы, которые в 2021 г. опубликованы не были.

 

Добавьте Ваш комментарий :

Ваше имя:  (обязательно) E-mail  :  (не обязательно)

Добавить

---