Э. Кяхёнен. Прежние Терийоки. - Коувола, 1982. (стр.195-218)
Перевод Ольшевского О. Г.

До 1880-х годов самая восточная часть деревни Терийоки представляла собой безлюдную вересковую пустошь, которая во время Генерального межевания была разделена на крестьянские лесные участки. Кроме редкого соснового леса, на песчаной почве рос только вереск, поэтому земледельческих поселений здесь не было. Но строительство через этот участок железной дороги Риихимяки-Петербург полностью изменило ситуацию. Когда из окон проходящих поездов петербуржцы увидели блестящий в солнечных лучах Финский залив за сосновым лесом, у них возникло горячее желание проводить лето здесь, среди чудесной умиротворяющей природы. Возник спрос на земельные участки и строительство вилл, пик которого пришелся на период 1895-1905 годов.

В начале нашего столетия на этом месте возник настолько крупный населенный пункт, что государство в 1901 году установило здесь железнодорожную платформу, а в следующем году превратило ее в станцию. Она была названа "Келломяки", потому что находилась недалеко от того места, где во время строительства дороги висел колокол, сообщавший о начале и окончании работ, а также о времени обеденного перерыва. Станция же, в свою очередь, дала название возникшему вокруг нее поселку. Официально этот район был частью деревни Терийоки, от которой с запада его отделяли примерно три километра лесной полосы. На севере поселок граничил с коронным парком Хаукиярви и лесами деревни Хаапала (Пуллинен и Луутяхянтя), а на востоке - с самыми западными районами Куоккалы. Южной границей был Финский залив. Здесь, по обе стороны железной дороги, возникло отдельное поселение, особенность которого заключалась в том, что он был полностью заселен жителями, приехавшими из других мест. Большинство из них были из Санкт-Петербурга, но много людей приехало и из разных уголков Финляндии: из Остроботнии (Похъянмаа), Хяме, Саво и, конечно же, из Карелии.

Первыми финнами, поселившимися в станционном поселке, были Гранквист, Хенрикссон, Хейсканены, Хиетанены, Хирви, Холопайнены, Якобссон, Карвонены, Кокко, Кянкянен, Мююрят, Мюллинен, Пайнилайнены, Пуури, Пярссинены, Укконены, Вайтоя и другие.

Из Прибалтики приехали садоводы и строители. Летом сюда приезжали и польские рабочие. Здесь было много возможностей заработка и множество видов работы. Вскоре появились магазины, как русские, так и финские.

Берег Финского залива, представляющий собой береговой склон древнего Литоринового моря круто поднимался наверх от песчаного пляжа, заканчиваясь у станции. Расстояние от пляжа до станции составляет около километра. Если от начала Мерикату (Морской улицы – прим. перев.) смотреть на юг, то перед глазами открывается широкая гладь Финского залива, простирающаяся мимо Кронштадта до самых берегов Ингерманландии, то зеркальная, то пенистая. Здесь, на береговом уступе и у самого пляжа, были лучшие виды на море и самые дорогие участки. Прямо около пляжа жили рыбаки Нокконен и Рейман, и по утрам со стороны Ууденкюля приходила Кала-Аньюска ("Рыбная Аннушка" – прим. перев.) с корзиной рыбы на голове и кричала "Рииба, рииба!".

Самым известным землевладением здесь было имение Пааволайнена. Когда территория была совершенно необитаема, перед продажей ее нарезали на кварталы, как с северной, так и с южной стороны от железной дороги, по всей площади будущего поселка, которая составляла около 6-7 квадратных километров. В те времена эта планировка была уникальной для Карельского перешейка, ее не было даже в Терийоки (за исключением некоторых районов Койвикко и Оллинпяя).

План участка был составлен Элиасом Августом Пипониусом, заместителем землемера, работавшим в землеустроительном управлении Выборгского округа, который сам жил в Келломяки – когда в Келломяки поселились первые жители, у его отца там уже была аптека.

Планировка поселка была четкой: по обе стороны железной дороги с севера на юг тянулись прямые улицы; с южной стороны железной дороги они вели к берегу моря, с северной - к границам деревни Хаапала. Они пересекались поперечными улицами с запада на восток, которых было несколько на северной стороне железной дороги, но только одна на южной стороне (не считая Асемакату, проходящей вдоль пути), а именно Валтакату (Большой проспект). Она начиналась от Мерикату и шла по береговому уступу, пока не достигала Болгарского холма (Bulgarian mäelle), находившегося рядом с платформой "Канерва". Вдоль Валтакату располагались самые большие и красивые виллы. Агенты землевладельцев продавали участки агентам по недвижимости в Санкт-Петербурге. Покупатели обращались к местным подрядчикам, которые строили виллы "под ключ". В лучшие периоды строительства в этом районе работало 6-7 подрядчиков, у каждого из которых работало около сорока квалифицированных строителей. Среди наиболее известных подрядчиков были Осипов из Санкт-Петербурга и некий Тарасов, приехавший из Восточной Карелии. Со стороны улицы участки обязательно ограждались.

Самой известной из вилл Келломяки была Харппулинна (Замок "Арфа" – прим. перев.) на Валтакату (№ 7). Это было роскошное здание, которое позже стало туристической достопримечательностью. По легенде, хозяин настолько любил музыку, что захотел жить в доме, напоминающем орган или арфу. Получилось совсем по-другому, и он не был похож ни на один музыкальный инструмент, но это было творение, в котором проявилась фантазия архитектора. Внешняя облицовка дома была сделана из резных арочных деревянных деталей, соединенных болтами. Внутри находился большой концертный зал, в котором была построена сцена для выступления небольшого оркестра, но в остальном внутри дома было чудесное скопление маленьких комнат, балконов, коридоров и лестниц, часто настолько узких, что диву даешься, как можно было переносить мебель на верхний этаж. Площадь парка составляла три гектара, его южная граница располагалась на краю уступа, откуда открывался беспрепятственный вид на море. Помимо великолепного сада и теннисных кортов, здесь были фонтаны, беседки, статуи, скамейки. В доме был электрический генератор - это было единственное электрифицированное здание в поселке. Замок "Арфа" был построен по проекту архитектора Барановского, который также спроектировал магазин Елисеева на Невском проспекте в Санкт-Петербурге. Магазин стоит до сих пор, но замок "Арфа", несколько раз переходивший из рук в руки, был разрушен артиллерийским огнем из Кронштадта во время войны - оттуда он хорошо просматривался. (Свидетельство жителя Келломяки Сандина. По словам Пекки Тойволы, он был сожжен русскими, когда они отступали в 1941 году во время Войны-продолжения.) В Келломяки было много и других великолепных и оригинальная вилл, например, роскошная вилла Русенски (Грушецкого - прим. перев.) на том же Валтакату, которую купил муниципалитет Терийоки и из которой построил Общественный дом (seurahuone). Следующая красивая вилла принадлежала баронессе Розештейн. Она располагалась на том же холме на участке площадью почти 3 га. Под обрывом была скважина, из которой на виллу поступала вода. Эта вилла была продана в 1930 году и перевезена в Рованиеми, где ее восстановили. Однако в конце Войны-продолжения она была сожжена немцами.

Участок купил уважаемый судья (herastuomari) (herastuomari - это звание, которое может быть присвоено присяжным заседателям за долгую и безупречную службу – прим. перев.) Эмиль Никканен. Оттуда можно любоваться меняющейся красотой моря поверх верхушек деревьев, растущих на берегу. Многие петербургские финны также построили здесь красивые виллы, например, Дегерхольм, глава петербургского железнодорожного округа, владел роскошной виллой недалеко от остановки "Канерва".

Самые крупные участки были расположены у моря и на уступе. На берегу, например, находились участок и вилла Фаберже (№ 1), где знаменитый придворный ювелир Николая II проводил свои летние каникулы. Еще там были виллы Батхельда (Бательта, № 4 – прим. перев.), Поммера (№ 3), Тарасова, Лундищева (Ландышева?) и других, на уступе - Никонова, Устинова, Малкова, Поликарпова, Штуттмана и Хёссли (Гесли), а к югу от железной дороги – Савелина (Забелина, № 16), Сандина (№ 15), Рейхе, Сидорова, Брейтигама, Лохоффа (Лоховой) и других.

По плану территория к югу от железной дороги была отведена под виллы, а деловая жизнь сосредоточилась на северной стороне поселка.

Возможно, во многом благодаря планировке поселка количество вилл быстро росло. Конечно, климат в этом районе был настолько благоприятным для здоровья, что врачи в Санкт-Петербурге рекомендовали Келломяки своим пациентам как место для здорового проживания. Действительно, многие виллы были построены для проживания зимой, и, по крайней мере, во время больших праздников, Рождества, Масленицы и Пасхи, в них жили днями, а то и неделями. Постоянный дворник ("ворниекка") следил за дорогами, отоплением и т. д. Многие владельцы вилл каждый день добирались до работы на поезде, а семья жила в сельской местности круглый год. Подсчитано, что в 1916 году в Келломяки и его окрестностях насчитывалось около 800 вилл и десять тысяч летних отдыхающих. Агентом по недвижимости выступал г-н Рен, постоянно проживающий в Келломяки. К началу Мировой войны виллы также строились все ближе и ближе к Куоккале, а в 1914 году государство, чтобы удовлетворить потребности этих жителей, основало остановочный пункт "Канерва" примерно в двух километрах от Куоккалы. Если бы не разразилась война, Келломяки и Куоккала вскоре образовали бы единый дачный район.

Виллы строились на сухом песке, но вскоре вокруг них расцвело обильное буйство цветов, кустарников и фруктовых деревьев. Этот расцвет был вызван тем, что на участки завозили почву. Ее перевозили железнодорожными вагонами с Куликова поля на окраине Санкт-Петербурга. Садовые работники тоже были из других мест: латыши и эстонцы были известны во всей Европе как отличные садовники. Они тоже приехали в Келломяки, и некоторые из них остались здесь навсегда. Многочисленные усадебные сады на Перешейке, Монрепо, Иматра, Ваммельсуу и многие другие, являются творениями садовников из этих российских губерний.

Согласно плана территории, магазины и вся хозяйственная жизнь функционируют в основном вдоль улицы Кауппакату (современная Морская ул. от железной дороги до ул.Островского – прим. перев.). В начале века здесь действовали десятки различных магазинов, помимо уличных торговцев и рыночных прилавков. Многие торговые заведения эпохи вилл продолжали работать вплоть до Зимней войны. Таким был универсальный магазин Пааво Кеттунена (№ 25), владелец которого был надежным, настоящим "предпринимателем старой закваски". Когда началась война, его сын Эйнар продолжил дело отца. К северу от Кеттунена находилась мясная лавка Николая Чердакова (первоначальный владелец магазина Александр Чердаков, Николай его сын, унаследовавший дело - прим. перев.). Рядом с Кеттуненом, ближе к вокзалу, находилось старое невысокое коммерческое здание Уперова, где держали магазин сестры Ниссинен (Неуломо и Рихкама), посередине была закусочная (kuppila) Юхо Пуллинена, а в верхнем конце улицы – мясо-овощной магазин Лахтинена. Два коммерческих здания Уперова были снесены и вывезены, но на углу участка Уперова со стороны вокзала было построено новое небольшое коммерческое здание, где Иван Алексеев с сыновьями держали магазин мясных и прочих продуктов (№ 24). Кроме того, у него был магазин недалеко от вокзала Куоккала и в Уусикюля. Алексеев прославился своим великолепным пшеничным хлебом и особенно великолепными дрожжевыми караваями огромных размеров (около 40 см в диаметре!). Особенно они нравились дачникам, приезжавшим за ними из других деревень. Хлеб пекли в квартире в Уусикюля с самого утра и рано утром развозили в два других магазина. На другой стороне улицы, на углу Кауппакату и железной дороги, кооператив "Перешеек" купил участок Хельминена, на котором построил магазин (№ 23). В 1925-1939 годах его управляющим был Антти Хирви, один из самых влиятельных людей в Келломяки.

Антти Хирви родился в 1894 году в деревне Полвиселькя прихода Кивеннапа. Уже в 1915 году он начал заниматься коммерцией, сначала в качестве приказчика в частных магазинах, а с 1924 года - в кооперативе "Перешеек". Сначала он работал в деревне Карвала, но уже в следующем году переехал в Келломяки на должность управляющего. С тех пор он участвовал во всем, что приносило пользу местному сообществу. (Во время Войны-продолжения он вернулся в отвоеванную Карелию, где должен был организовать на ее территории работу кооперативного магазина "Перешеек". В 1942 году Антти был назначен его исполнительным директором (toiminnanjohtajaksi). После войны ему пришлось управлять кооперативным имуществом, и под его руководством был создан фонд кооператива "Перешеек" для поддержки карелов или их потомков, проживающих на подконтрольной кооперативу территории. Его по-прежнему интересовало кооперативное движение и карельские дела. Так, он входил, например, в представительный совет благотворительной секции Карельской ассоциации, участвовал в деятельности фонда "Терийоки" и Добровольной пожарной команды (Vapaapalokunta, VPK – прим. перев.) Келломяки-Хаапала в Ярвенпяя. Он также принимал участие в муниципальных мероприятиях в Туусула. За свои многочисленные деловые достижения Антти Хирви получил титул финансового консультанта.)

В конце Кауппакату все еще находился хозяйственный магазин Шахова, который сгорел в 1930 году, а также обувной магазин Хейсканена напротив магазина Кеттунена. К востоку от Кауппакату, на так называемой Первой улице (1-й Дачной улице – прим. перев.) располагались магазины Генрихссонов и Копперов, которые были построены еще во времена вилл, и аптека Сильферберга (Сильверберга). Западнее, напротив вокзала, был фотографический и химический магазин Зеевальда. Единственным производителем овощей и фруктов для продажи (kauppapuutarhan) в Келломяки являлся Серинг (Ян Сереньш), которому на момент начала Зимней войны было уже около 70 лет. Он был единственным человеком, который во время Зимней войны вместе со своей дочерью остался на Келломяки. Однако жить там ему не разрешили, а сослали в лагерь, где он и умер еще до начала Войны-продолжения.

Сельскохозяйственную продукцию привозили из соседних деревень. Например, хозяйка Илонен из Йоутселькя по субботам объезжала на лошади виллы в Келломяки, привозя свежее домашнее масло, сливки, телятину, пироги и т.д.

При большом наплыве людей, особенно в разгар сезона, возникла необходимость в органах правопорядка. Уже в 1905 году было построено здание полицейской охраны (№ 14), которое находилось под руководством комиссара центральной деревни Терийоки. До 1917 года существовало несколько конных, станционных и участковых полицейских: констебль Каарло Флинда (Флинта, № 45 – прим. перев.), трое конных полицейских из Пуллинена (Юхо Антинпойка, он же Антин Юсси, Пекка, он же Симо Пекка, и Микко, он же Куста Микко), а также сержант участковой полиции Сеппянен и констебли Пааволайнен, Хирвонен, Хонканен (№ 27), Хуухтанен и Руусканен.

К примеру, в прошлом перрон, на котором работала станционная полиция, был длиной около 160 метров, шириной в среднем 10 метров, и он часто был заполнен народом от края до края. Движение между Санкт-Петербургом и близлежащими станциями на перешейке было впечатляющим. Известно, что в 1911-1915 годах на одной только станции Терийоки, после Хельсинки, было продано больше билетов на поезд, чем на любой другой станции Финляндии. Помимо пассажиров, по утрам и вечерам на вокзале находились сопровождающие, приемщики и другие люди, тем более, что по прекрасным летним утрам там звучал финский духовой оркестр (семь человек). Незадолго до Мировой войны здесь нарисовалась немецкая группа, должно быть, это была та самая группа, предположительно шпионская, которая гастролировала и по другим деревням. Станции подобной этой уже требовался немалый штат сотрудников. До обретения Финляндией независимости начальником станции был Александр Стенберг, а после него - Юхо Рейно Тепери. На тот момент там работало шесть гражданских служащих и с десяток станционных рабочих и стрелочников. Для персонала был построен большой дом с террасой, а также квартира начальника станции (№ 20). Рядом со станцией начиналась дорога, ведущая к озеру Хаукиярви, которая в деревне Пуллинен поворачивала к Йоутселькя (приход Кивеннапа), а оттуда к деревням района Юлямаа, именуемая Папинтие ("Дорога священника"). В давние времена ею пользовались кивеннапские священники, когда они объезжали приграничные деревни, например, собирая церковную десятину, обслуживая "деревенские церкви". (Эта дорога впервые четко обозначена на карте лесов Сестрорецкого завода 1798-1799 годов. Начиналась она от Прибрежной дороги неподалеку от "Афанасьевской корчмы" и шла до дороги Райвола-Йоутселькя, вливаясь в нее около озера Хаукъярви (Бол. Симагинское). По моему мнению, дорогу эту проложили для нужд Сестрорецкого оружейного завода с целью снабжения его продукцией Райволовского чугунного завода графа Салтыкова – прим. перев.)

Там, где было русское поселение, вскоре была построена и русская церковь. Церковь Келломяки, посвященная Сошествию Святого Духа, была основана в 1908 году, но в 1917 году она сгорела, после чего новая церковь больше не строилась, а вместо нее православные организовали на одной из вилл небольшую домовую церковь (она была закрыта в 1928 году). Православный приход в Келломяки также был основан в 1908 году. В 1920-1928 годах он действовал в составе православного прихода Куоккала, но в 1925 году временно, а через три года окончательно объединился с православным приходом Терийоки. На этом самостоятельная деятельность прихода Келломяки-Куоккала завершилась. В 1909 году на этой же территории (с северной стороны железной дороги, между 2-й и 3-й улицами) была построена четырехклассная русская школа, посвящённая памяти премьер-министра Столыпина. Это было двухэтажное здание из красного кирпича, рассчитанное на 300 детей. Раньше, когда финской школы еще не было, туда ходили и многие дети из финских семей. В 1913 году в арендуемом помещении была открыта Народная школа Келломяки. Здание школы было построено в 1917 году на той же площадке рядом с предыдущими зданиями. Тогдашний председатель муниципального совета, русский Попов, долгое время пытался затормозить строительство этой школы, поскольку считал, что отдельная финская школа не нужна. Учителями этой школы были Матти Мякинен и Ида Маркканен.

В начале века общественная деятельность была оживленной – ведь именно тогда население поселка было наибольшим. Спортивный клуб "Луйккарит" (Luikkarit – "Коньки") был основан в 1911 году и с активно действовал до 1917 года. Имена его членов остались в памяти потомков жителей Келломяки, например, Антти Берниц (позже Пермала), Онни Коппери, Антти Пуури, Ф. Нордлинг, В. Райнио и многие другие.

Одно время работал Союз рабочих, но он прекратил свою деятельность в 1931 г. Среди его активистов и руководителей были, например, Хейккиля, Кянкянен, Йоосеппи Латтунен, братья Иллберг, Хенттонен, Пайнилайнен и Палини. Кроме того, следует отметить, что Добровольная пожарная команда, которая после 1918 года работала очень оживленно, тоже была создана в начале века и именно дачниками, хотя в ней также состояли и финны. Предполагается, что инициатором ее создания был Эдельман, преподаватель иностранных языков, который жил здесь и зимой. Пожарное оборудование и инвентарь размещались на территории Ритц (Rietz), где по обе стороны склада находилось в общей сложности 16 дач компании Rietz (№ 31). Помимо этого, в разных частях поселка были установлены пожарные краны. Когда звучал сигнал пожарной тревоги, водители мчались к месту пожара, поскольку им выплачивалось вознаграждение в зависимости от очередности, по которой они прибывали: первый приехавший получал 3 рубля (1 рубль тогда равнялся 2,37 марки), второй получал 2 рубля, а третий - 1 рубль. В поселке было и увлечение театром, настолько сильное, что на средства, собранные жителями, на территории Ритц был построен летний театр "Ритц". В нем играли как актеры-любители, так и профессиональные актеры, устраивалсь танцевальные вечера. Весь остающийся доход шел на благотворительность.

После революции 1917 года, когда эпоха вилл закончилась, жизнь в Келломяки изменилась. Правда, некоторые русские вернулись, но подавляющее большинство из них вскоре переехало, главным образом во Францию, в поисках лучшей доли. Подсчитано, что здесь было около 800 дач. Все опустевшие дачи поначалу никак не использовались. Около 600 из них, некоторые широкоизвестные, были тогда проданы. Когда около 200 вилл были вывезены из Келломяки и близлежащих районов в Ярвенпяя, это место стало "уголком Терийоки" (terijokelaistaen pääsijoituspaikaksi), где их уже ждало множество знакомых домов - возможно, тех, кто только что переехал из своей родной деревни. Положение безземельного населения и представителей рабочего класса ухудшилось. Демонтаж проданных вилл и их вывоз обеспечили некоторую работу, но многие были вынуждены покинуть эти места в поисках заработка. Когда сюда постепенно стали приезжать финские дачники и покупать виллы, снова появлились возможности для трудоустоойства. Снова оказались востребованы плотники из Келломяки, снесшие и перестроившие множество вилл. К счастью, в поселке были созданы два учреждения, в которых работало значительное число местных жителей, а именно карантин и гарнизон.

Выше писалось о большом количестве людей, которые, спасаясь от нового социального порядка, перебрались в Терийоки из-за границы - либо легальным путем, либо тайным. Первыми часто были те, кто официально жил в России, среди них были и финны. Для прибывших был установлен карантинный режим, и они размещались в здании бывшей русской школы и на виллы попросторней. Однако от карантина были освобождены те, кто, официально оставаясь в России, приезжал в Финляндию легально. Карантинный комплекс оживил местное общество и как потребитель, и как работодатель, ведь только для охраны требовалось двадцать человек, плюс немало для работы на кухне, уборщиков, прачек и т. д.

Сразу после Войны за независимость в Келломяки из Кякисалми прибыл окружной полк (Käkisalmen läänin rykmentti). Хотя он был расформирован уже в 1921 году, вместо него был создан 1-й Самокатный батальон, название которого позже изменилось на 1-й Егерский батальон, переехавший в Терийоки. Казарм не было, но полк первоначально размещался на пустующих виллах, значительная часть которых использовалась и для зимнего проживания. Полк взял на себя охрану границы, которая изначально была основной заботой шюцкора. Для местных жителей было важно, что это был настоящий потребитель, который покупал, например, молоко, картошку, рыбу и т.д. как отсюда, так и из многих хозяйств Хаапалы и даже из Райяйоки. В итоге это способствовало сокращению оттока населения.

Военный контингент оставался в Келломяки даже после того, как Самокатный батальон был переведен в Терийоки. В 1928 году сюда была переведена Отдельная Саперная рота, созданная годом ранее в Korialla. Рота размещалась в просторном здании русской школы, которое к тому времени уже было освобождено от карантина (№ 29). Там она дислоцировалась вплоть до Зимней войны, во многом обогащая и оживляя местную жизнь. Командовал ротой майор К. Р. Оланти (бывш. Олениус), который восприняв Келломяки как свое место жительства, купил бывшую русскую виллу на Валтакату, отремонтировал ее и жил там до начала Зимней войны (№ 12). Его вдохновляющее влияние распространялось не только на его службу, но и на местную жизнь.

В 1903 году торговый советник из Выборга Халленберг основал в Келломяки завод по производству торфяной подстилки, который за несколько лет превратился в один из крупнейших в стране в своей отрасли. Помимо торфяной подстилки здесь опробовано производство топливных торфяных брикетов, которые в то время были еще в новинку. Заводу были переданы в собственность два болотных участка, один из которых площадью около 100 га находился в Келломяки (так называемое Tehtaan suo, "Заводское болото"), а другой, площадью 20 га, на болоте Мерисуо в Мустамяки. В 1919 году выпуск продукции составил от 30 000 до 40 000 брикетов торфа высочайшего качества, и летом это приносило заработок около пятистам человек. Однако, поскольку торф разрабатывался только летом, в 1914 году была построена современная лесопилка (№ 40), а два года спустя еще и мельница. Через год все эти объекты были переданы Kellomäki tehteat Oy. Однако после этого значимость этих объектов снизилась, но на лесопилке зимой по-прежнему работало несколько десятков местных жителей.

После Войны за независимость здесь были созданы два новых промышленных предприятия. Одно из них было основано Отто Ауэром, который много лет служил генеральным консулом Финляндии в Ленинграде, но жил в Келломяки. Он купил несколько вилл в престижном районе, а в самой большой из них, на Мерикату, открыл ткацкую фабрику (участок Эргардта, № 19). Она обеспечивала постоянной работой многих жителей. Пять вилл Сизова на береговом уступе вдоль той же улицы были куплены коммерсантом Лаури Аарва (бывш. Альгрен), который тоже работал в консульстве Финляндии в Ленинграде одновременно с Ауэром. На купленных им виллах он тоже занимался ткачеством. Позже его сын продолжил это дело в Хельсинки.

Сандин и Забелин, представители бывшей "русской эпохи", которые постоянно проживали в Келломяки, занялись изготовлением мебели, основав столярные мастерские. Они дали работу многим семьям. В то время мебельная промышленность Финляндии находилась еще в зачаточном состоянии, поэтому отсюда в Хельсинки продукцию отправляли вагонами. Сандин и Забелин вовсе не были столярами. Отец Сандина имел шляпную мастерскую в Петербурге, а Забелин был сыном очень богатого человека. Однако оба они обладали необходимой для столярной работы ловкостью, которая часто присутствовала у эмигрантов. Производством мебели также начал заниматься Глухов (Glushoff). Летом Сандин проводил выставку на арендованной вилле, благодаря чему его изделия стали более известны среди приезжих. Для этой цели часто арендовалась бывшая вилла ювелира Фаберже на берегу моря. Русский предпринимательский дух зачастую вызывал просто восхищение. Семья инженера Карлова, например, мастерила игрушки и цветы, рисовала картины и неплохо на этом зарабатывала.

История пристанционного поселка Келломяки насчитывала в общей сложности пятьдесят лет, и только 1920-е и 1930-е годы были временем финских Келломяки. Но эта жизнь была более насыщена. Все виды общественной деятельности, начавшиеся еще в предыдущий период, теперь, после Войны за независимость, полностью перешли в финские руки. Но шюцкор и лотты были чем-то новым. Они являлись местными отделениями шюцкора и лотт Терийоки. С другой стороны, общество "Мартта" активно действовало еще до этого. Оно было общим с деревней Хаапала. В Келломяки особенно запомнились своим активным участием госпожа Песу и госпожа Хирви.

В 1918 году старая Добровольная пожарная команда расширилась и включила в себя также Хаапала (Пуллинен). Помимо Эдельмана в ее состав входили Йоосеппи Латтунен, Антти Иивонен, Юхо Каннус, Туомас Пуури и аптекарь Сильферберг (Сильверберг), а также присоединившиеся позже Хилли, Хонканен, Лахтинен, Юхо Хяннинен и Эмиль Никканен, причем последние двое из Хаапала. Когда в начале 1928 года в Келломяки приехал полковник Оланти (ранее к тексте он именовался майором – прим. перев.), он сразу же вступил в пожарную команду и был избран ее председателем. Именно тогда команда получила должный "толчок". Регулярно проводились тренировки, было даже приобретено отдельное здание - дача у железнодорожного пути между Четвертой и Пятой улицами (между нынешней ул.Кривцова и ул. Васильева – прим. перев.) (№ 31). Оно было отреставрировано и расширено. Среди прочего были построены большой бальный зал (128 кв.м.) с паркетным полом, просторный холл, мужская и женская комнаты, кухня и служебная комната рядом с бальным залом, а также квартира смотрителя. В 1938-1939 годах здание было полностью отреставрировано. Строительные и ремонтные работы в основном проводились на общественных началах. На начальном этапе на помощь пришли солдаты Отдельной саперной роты. За домом присматривал смотритель Армас Ванхала. (Он погиб в конце Зимней войны, 12 марта 1940 года). Было много интересного. Почти каждую неделю пожарные устраивали программные или танцевальные вечера. Вместе с дачниками и актерской труппой Саперной роты ставились даже самые сложные спектакли. Мероприятия, организованные Пожарной командой Келломяки, привлекали людей из разных уголков района, даже из соседних муниципалитетов. Летом, когда иногда приезжал в Келломяки оркестр Далапе, внутри дома могли поместиться далеко не все желающие.

Деятельность Добровольной пожарной команлы Келломяки была настолько активной, что даже потеря родных мест не положила конец ее существованию, а продолжалась среди эвакуантов, находящихся в Ярвенпяя и его окрестностях. Там она в первую очередь сохраняла традиции потерянного родного региона, а также помогала местным пожарным командам и некоторым другим клубам небольшими подарками в виде денег и призов. За утраченное имущество команда получила компенсацию в размере 600 000 марок (по тем деньгам), которая, при правильном инвестировании, обеспечила ее функционирование. Полковник Оланти оставался председателем до своей смерти в 1964 году, после чего его сменил Антти Хирви, бывший заместитель по экономическим вопросам, а после его отставки в 1978 году уважаемый судья Эмиль Никканен. Секретарем был уже Эйнар Кеттунен, казначеем - констебль Август Хонканен, а Туомас Пуури, затем и Ээту Песу - начальниками пожарной охраны. Помимо Никканена и Пуури, в правление Ярвенпяя вошло молодое поколение бывших пожарных: Калле Хирви, Арви Латтунен, Кари Каннус, Тауно Варса и постоянный секретарь Пентти Хонканен. Последний "унаследовал" должность казначея от своего отца и выполнял ее с так же умело и надежно, как и обязанности секретаря.

Под "крылом" пожарной команды также активно развивался спорт, что привело к созданию в 1931 году гимнастико-спортивного клуба под названием "Мяенпойат" ("Дети холмов"). Однако было принято решение продолжить свою деятельность и в качестве подразделения Добровольной пожарной команды. Членами-учредителями были Т. Миеттинен, М. Берниц (Пермала), А. Турунен, Э. Кеттунен, Л. Миккола и Н. Иммонен, но клуб приобрел много новых членов. Началось строительство спортивной площадки. Из-за нехватки средств строительство велось медленно, так что к началу войны оно все еще оставалось незавершенным.

Так много воспоминаний о Пожарной команде связано с тем, что в поселке она являлась как бы самым центральным клубом. В его зале также располагался летний театр. Театром руководили мужчины, полковник Оланти и директор Хирви, которые были инициаторами его создания. С тех пор руководство театром перешло к художнику-преподавателю Вильо-Юсси Хукари, но его достижения стали результатом сотрудничества многих местных жителей, дачников, а также офицеров и солдат Саперной роты. Декорации и другой реквизит изготовлялись волонтерами.

Иногда в спектаклях участвовали и профессиональные актеры: певица Айли Кеттунен-Эстрем, часто играла Майян из Похъянмаа. Актеры Йопи Асикайнен, Эско Маннермаа, Марья Пенттала и многие другие, которые жили в поселке в качестве летних гостей, вносили свой вклад в общее дело. Большой энтузиазм и хороший командный дух заставляли даже любителей стараться изо всех сил, и результаты были соответствующими. Например, в одной из столичных газет писательница Эльза Сойни двавала отзыв на поставленную пьесу "В Туккийоки" следующим образом: "Редко увидишь такой подлинный романтизм лесорубов в выступлениях профессионалов, как на сцене Келломяки. Среди исполнителей были настоящие лесорубы из Кемийоки, служившие в общине саперами. Многие другие персонажи, обычные граждане, а не профессиональные актеры, игравшие в театральных постановках, были искренними и правдоподобными, что придавало фольклорной сцене свой шарм и неповторимый колорит". Местными актерами были, например, госпожа Пермала, Антти Хирви, Мартти Пермала и Сами Хейккиля – вот лишь некоторые из них. Госпожа Мякинен же была прекрасным аккомпаниатором, всегда могла аккомпанировать песням, независимо от того, на какой высоте и в какой тональности начинал актер.

Летние гости активно вовлекались в общественную жизнь Келломяки. Помимо писательницы Эльзы Сойни, здесь много летних сезонов провели скульптор Матти Хаупт, создавший в Келломяки много красивых вещей, и композитор Тойво Сааренпяя. У писателя Илмари Кианто была вилла недалеко от остановки Канерва, которую он окрестил "Пещерой антилопы", но самое светлое летнее время он проводил в Турьянлинне (дом писателя на берегу озера Киантаярви в Суомуссалми – прим. перев.). Летом в 1930-х годах здесь жил и знаменитый скрипач еврейского происхождения Наум Левин, его семья купила виллу Сименова (Семенова?) на берегу моря, напротив виллы Фаберже (№ 2).

В число эмигрантов входил и генерал Каарло Кивекяс, до 1918 года служивший в царской армии. Позже, в 1920-е годы, он некоторое время был командующим нашими вооруженными силами. Выйдя в отставку, неподалеку от остановки Канерва Каарло Кивекяс купил зимнюю виллу в довольно хорошем состоянии (№ 10). Почти каждый день он ходил на станцию Келломяки за почтой и по магазинам, останавливаясь по пути, чтобы посмотреть на учения Саперной роты. Когда в первой половине октября 1939 года эвакуировали жителей Келломяки, он попросил и получил разрешение остаться в своем доме. В последний день ноября он вышел из дома, прямо и твердо, как всегда, прошел по путям до Райвола и оттуда сел на эвакуационный поезд. В обществе его очень уважали.

Еще одной живой достопримечательностью Келломяки был путешественник сапожник Йохан Виктор Песонен. Он родился в Санкт-Петербурге, но его родители переехали оттуда в Келломяки, в 1936 году сюда же приехал и Йохан Виктор. До этого он уже побывал в турне по Китаю и Бразилии, и почти по всем странам мира. После войны он жил в Туусуле, иногда все еще занимаясь ремонтом обуви. Но, что более интересно, он, в свои далеко за 90, побывал в командировке в Индии.

Супружеская пара Мария и Пекка Райякаллио тоже были по-своему интересными. Пекка был высоким худощавым мужчиной, в то время как Мария была пухленькой - в ней, должно быть, было около 100 килограммов. В Келломяки им принадлежал частный дом и земельный участок (№ 22). Пекка работал на станции Райяйоки, где он принимал из России зерно для крупных предприятий. Утром женщина отвозила своего мужа на станцию. Разместившись на сидении, она заполняла его почти полностью и Пекке приходилось просто свешиваться сбоку. Позже они развелись, и Пекка переехал в Райяйоки, где он женился снова. Пекка был всеобщим любимцем, в то время как Мария - русской дамой царских времен, знавшая себе цену.

Особенно известен среди дачников, сходивших с поезда на платформу с чемоданами, был Йоосеппи Хавиа. Йоосеппи предлагал отвезти их вещи на дачу. Так он зарабатывал себе на жизнь, поскольку на станции больше не было извозчиков, как в прежние времена. Кроме того, муниципалитет назначил ему небольшую ежемесячную пенсию. Йоосеппи нашел где-то старую служебную фуражку, надев которую "держал фасон". С юности Йоосеппи был каким-то недотепой, но спокойным и приятным. Его сожительница Хельмики была такой же.

В Канерва жил бывший петербуржец, пожилой и элегантный господин Пиат, который зарабатывал на жизнь здесь, а после войны и в Хельсинки преподаванием французского языка.

Агент Август Рейхе получал доход от страховой деятельности, которую он осуществлял для старой российской компании "Россия". Примечательно, что именно на его застрахованных объектах чаще всего происходили пожары. Он был русским царской эпохи и, безусловно, знавал лучшие времена. В Келломяки Рейхе жил недалеко от полицейского участка, но почти каждый день отправлялся в Терийоки или другие близлежащие деревни. В противоположность ему другой русский господин, бывший фабричный рабочий, каждый день совершал сюда ежедневную утреннюю прогулку с роскошной виллы Кауше возле вокзала только для того, чтобы измерить шагами станционную платформу.

Профессор Аркадий Пресас по происхождению был латышом. Это был тихий, мудрый пожилой господин, много общавшийся с Ильей Репиным. В обществе также часто бывал Илмари Кианто. В Келломяки в качестве эмигранта жила и генеральша Крок, друг семьи Маннергейма (№ 13). Госпожа Сильвестерссон, говорившая, что она была одной из придворных парикмахеров, также жила здесь и, как говорят, получила грант от вдовствующей императрицы Дании.

Сестра императора, Ольга Александрова (из Дании), помогала Хелину, бывшему трубочисту Зимнего дворца, жившему в Келломяки. Еще здесь жила госпожа Ефимова, которая когда-то обучала гимнастике маленького цесаревича Алексея. Другой Ефимов, "ученый, художник, исследователь, земледелец" (так он записывал свою профессию в налоговых декларациях), практиковал оккультизм. Позже он взял себе финское имя Элонсяде. После окончания войны господин Элонсяде получил степень бакалавра философии в Хельсинкском университете.

Микко Репполт, живущий также недалеко от остановки Канерва (№ 38), начал свою коммерческую деятельность с того, что скупал иконы и продавал их в Выборге и Хельсинки. В то время он был еще настолько беден, что даже деньги на билет приходилось занимать, но вскоре он приобрел по всей стране репутацию брокера-коммерсанта.

Эмигранты представляли собой особую группу. Они прекрасно ладили как с местными жителями, так и с дачниками. Они действительно были очень печальным пережитком старой России. "Особым зрелищем мне запомнилась кавалькада эмигрантов, когда они в своей старомодной одежде воскресными вечерами шествовали на почту", - писал Хукари (№ 11) в своих летних воспоминаниях ("Карелия", 1970 год, выпуск "Терийоки").

Действительно, обитатели Келломяки были разношерстной группой людей со всего мира, объединенных схожими интересами и общей красивой деревней. Помимо первых финских жителей деревни, здесь жили бывшие беженцы из Ингрии, постоянный состав Отдельной саперной роты, бывшие иностранцы и эмигранты и т. д. По оценке Эмиля Никканена, население в 1939 году состояло из следующих лиц:
• Владельцы недвижимости, должностные лица и наемные работники, постоянно проживающие в жилых помещениях (железнодорожники и т.д.) - 136 семей;
• безземельное население, проживающее в арендованных домах в разных частях деревни - 31 семья;
--------------------
всего 167 семей.

Летние дачи, владельцы которых жили в них только летом – 17 дач.

И снова цитата из вышеупомянутых мемуаров: "Эта своеобразная среда, которая была такой поразительно странной и в то же время такой завораживающей в жизни Келломяки, как для природы, так и для ее обитателей, теперь осталась позади. Я думаю, что для всех тех, кто жил там постоянно или только в летние месяцы, во всей остальной Финляндии нет места, которое могло бы сравниться с Перешейком и особенно с Келломяки. Природа одарила эти места разнообразным ландшафтом с сосновыми борами, пахнущими озоном, прекрасным песчаным пляжем и тишиной, которые можно найти не на всех курортах". Все это внезапно закончилось, когда в середине октября 1939 года население было эвакуировано. После войны новым домом для многих жителей Келломяки стал Ярвенпяя, где в основном разместились бывшие жители волости Терийоки, однако рыбаки поселились у моря, например, на полуострове Ханко.

Фрагмент книги Э. Кяхёнен "Прежние Терийоки" ("Entinen Terijoki") (стр.195-218). Коувола, 1982.
©Перевод Ольшевского О. Г., декабрь 2024 г., специально для terijoki.spb.ru. При перепечатке ссылка обязательна.
В тексте в скобках жирным шрифтом даны номера построек по схеме Келломяки из той же книги.

Последние комментарии: