Корвенкюля писал(а): Сб авг 30, 2025 8:38 pm
Добрый вечер.
Спасибо, очень интересно.
Ну просто готовая папочка. Даже ее избушка на фото есть.
А учитель Самули Паулахарью просто какой-то Чингачгук и Натти Бампо в одном лице.
Доброй ночи.
История конечно трогательная. Заглянул, как говорится, в бумаги.
Отец Марии Юхан Матинп.Хаапанен владел имением 118 га. Земли отличные, и пашня и лес. Далее был раздел имения.
Половину получил его сын (упомянутый брат Марии Герман), это уч. 1-8.
Вторая половина - у отца (точнее - на 1884г. "наследников по суду"), это уч.1-9, 60 га.
Мария проживала на краю участка 1-9. Ее статус на этой земле непонятен.
Если бы не душещипательная история, то логично - после смерти Юхана Хаапанена по суду (т.е. были претензии, не добровольно) разделили его имение, половина у сына Германа, другая половина - у других наследников, вдовы, дочери Марии и второго сына Саломона. 60 га на троих - очень приличный надел, "жить можно". А если судебное обременение было по долгам, тогда и участок Германа тоже был бы "под судом".
Пока нестыковочка. В любом случае рядом с Марией жил-поживал ее богатый брат Герман на своих 58 гектарах.
Брат Марии, Герман Юханп. Хаапанен (1846-1921) - владелец уч.1-8 58 га.
В 1915 г. он выделил сыну Юхану Херманп. Хаапанену (1869-?) участок 1-17 18 га, у него 2 сына и 4 дочери.
Вложения
участки отца и брата.jpg (496.14 КБ) 846 просмотров
Из воспоминаний Ээро Лемпияйнена, уроженца деревни Кирстиняля (ныне Тарасово).
МАЙЯСТИИНА НИКИТИНА (Пааво Майя)
Майястиина (Майя) была вдовой. Мужа Майи звали Пааво, отсюда и имя "Пааво Майя". У Майи было четверо детей: Вальдемар (Валотти/Валотка), Веера, Микко (Митри/Митка) и Ольга. Из взрослых детей Микко и Ольга жили в Кирстиняля, Веера проживала в Выборге, а Вальдемар, женившийся в 1939 году, тоже уже не был в родной деревне. Сапожник Пулккинен, седовласый и нюхавший табак, временами жил у Майи и, будучи единственным сапожником в деревне, работал на местных жителей и обитателей окрестностей. Известный как мастер коротких стихов, Соломон Хуухтанен сочинил для своего кузена Пулккинена, жившего в том же хозяйстве, "наставление по жизни": Упади много раз, Пулккинен, и упади еще много раз. Пулккинен не должен хлопать по косточкам маленькой Майи. В ночь на последний день ноября 39-го Микко ходил по деревне, будил людей для эвакуации.
Во время войны 42 - 44
Жилой дом Майи стоял, но был непригоден для жилья: окна и двери отсутствовали, а интерьер, видимо, пошел на дрова. Тем не менее, Майя вернулась в родную деревню и жила в доме на дворе ближайшего соседа Ранталы, пока сыновья были на войне, а дочери — вдали от дома.
Примечание. Это дом на месте комендантской дачи поселка Тарасово. Майя Кустаантютяр Хухтанен 1882 г. родом из Пяятиля в 1905 году вышла замуж за вдовца, садовника Павла Михайловича Никитина (1866-1920) родом из Ямбургского уезда Княжевской волости деревни Хотыницы (это между Волосово и Кингисеппом), который приехал из Каукъярви.
НАРОДНАЯ ШКОЛА КИРСТИНЯЛЯ
Школа располагалась в северной части деревни, вдоль дороги, ведущей к церкви. В начале века учителем был известный собиратель фольклора Самули Паулахарью, который за четыре года своей преподавательской деятельности собрал много устных преданий и зарисовал изображения зданий и строительных методов в школьном округе Кирстиняля и по всему Уусикиркко.
Трехстворчатые ворота школы находились со стороны дороги к церкви и с южной стороны, откуда в основном и был вход в школу. Для прохода учеников хватало и узкой части ворот, но когда учитель уезжал на лошади или машине, приходилось открывать и более широкие части. В северо-восточном углу участка была еще узкая калитка, через которую ученики, приходившие из Лейстиля напрямик, попадали на школьную территорию. В хозяйственных постройках были гараж, коровник, конюшня, сарай для корма, а также отдельные уличные туалеты для мальчиков и девочек. В восточной части хозяйственного здания на некотором расстоянии находилась баня, а с северной стороны, почти в одну линию, — дровяной сарай (дровник) и крытая дранкой картофельная яма с крышей на уровне земли. Посреди двора между школьным зданием и дровяным сараем стоял белый флагшток. За баней и дровяным сараем был участок поля, который обрабатывал учитель. Огород и яблоневый сад располагались к югу и западу от школы. С северной стороны росло несколько деревьев, между которыми помещались площадки для игр в мяч, "короля" и "дьячка". В "Черного Петра" играли между школьной стеной со стороны двора и флагштоком, по линии, проведенной с обеих сторон.
В классе в северной части школьного здания размещались оба класса начальной школы — первый и второй, кроме того, этот же класс использовался для гимнастики и как рукодельный класс для мальчиков старшей школы. Напротив лестницы в тамбур (прихожую) школы была маленькая учительская, которой во время перемен пользовалась только учительница начальных классов Сенни Клеметти. Напротив класса начальной школы находились первый и второй классы старшей школы Хельми Сааристо, а рядом — третий и четвертый классы Матти Сааристо. Кафедра учителя старших классов была в тамбурной части класса, а учителя младших классов — со стороны квартиры. В первом классе старшей школы я сидел за первой партой среднего ряда вместе с Пентти Лемпяйненом из Лейстиля. Когда в классе было тесно, учитель мог с помощью указки дотянуться из-за стола до головы, если во время урока клонило в сон. Со стороны гармони рядом с кафедрой была дверь в третий и четвертый классы, через которую учителя старшей школы уходили на перемены в свои жилые помещения. С южной стороны здания со стороны двора был вход в квартиру учительской семьи, тогда как вход для учеников прямо в тамбур находился в северной части стены. На кронштейне, выступающем из стены, висел колокольчик. В него звонили пять раз, чтобы дать знак тем, кто еще находился за пределами школьного двора, что до начала занятий осталось пять минут. В девять били часы, торопящие и долгие. Это было время начала занятий.
Сразу же возникала толчея, когда около двухсот учеников пытались войти, чтобы оставить в гардеробе верхнюю одежду, рюкзаки, бутерброды и бутылки с молоком. Толчею облегчали младшеклассники, которые шли прямо в класс, где для них был предусмотрен более низкий гардероб. Когда книги и тетради, необходимые для домашних заданий, были убраны под крышку парты, ученики третьего и четвертого классов сразу же выстраивались в ряд, через тамбур, к окну второго класса и вдоль задней стены, для утренней молитвы. Ряд младшеклассников помещался на коридорной стороне печей. После окончания молитвы первыми уходили младшеклассники, чтобы заняться арифметикой, письмом или рукоделием, либо послушать урок религии, который учитель пояснял с помощью больших и четких картин, размещенных на подставке для карт и прислоненных к доске, иллюстрирующих деяния Иисуса и его учеников. На уроках физкультуры в хорошую погоду всегда выходили на школьный двор, играли в мяч или бегали в "черного Петра". Зимой даже на переменах активно использовалась лыжня длиной в километр, начинавшаяся от двора, также и для старшеклассников. В старшей школе на уроках тоже использовались большие картинки, но помимо библейских сюжетов, было много изображений, связанных с географией, промышленностью, торговлей и естествознанием. Особенно на переменах активно использовались установленные между двумя крепкими соснами лазательные шесты длиной около трех метров, расположенные на расстоянии чуть более полуметра друг от друга, самые смелые ходили по верхней перекладине от сосны к сосне. Часто возникало соревнование, кто быстрее заберется вверх. Лазать по одному шесту было легче, использование обоих, руками и ногами, было сложнее, но и это получалось хорошо, особенно в резиновых сапогах, когда шесты еще блестели новизной. Вероятно, это было довольно редкое оборудование для школьного двора, во многих школах во время эвакуации не было ничего подобного, только в одной, в помещении, были лазательные канаты.
У учителя также были помощники, в конце 30-х годов Кайно Мяяттянен занимался скотом и хозяйственными работами. Работу уборщицы и истопника облегчали школьники, следя за тем, чтобы дровяные ящики в классах были полны дров после окончания школы. Осенью 39 года однажды утром идущие в школу испытали сюрприз, за ночь в школе разместили кавалерию, переведенную из Лаппеенранты. Во дворе было армейское снаряжение, лошади и дымящаяся полевая кухня. В сосновом питомнике высотой в несколько метров за пределами школы солдаты размечали места для строительства хвойных навесов. Учитель пришел объявить, что занятия временно прекращены. «Идите домой, о начале школы сообщат позже.» Школу не особо и жаловали, хотя и приходилось пасти коров в овсяном поле. Когда в свободное время не беспокоили домашние задания, оставалось время наблюдать за действиями солдат и восхищаться лошадьми. На школьном дворе дымилась полевая кухня, только во время перерыва на обед, когда ходили мыться к озеру, из трубы котла не валил дым. В последний день ноября солдаты больше не уходили из школы. В среду вечером никто даже не догадывался, что это последний раз, когда знакомая группа из 4 - 5 человек, заказавшая накануне кофе с булочками, ушла, наполнив фляги теплым молоком. Как минимум двое были из Тампере, возница полевой кухни Юлинен, а по гражданской профессии обойщик, "Йельми", самый дальний был из Хаукипудаса, все очень честные и приятные мужчины, хотя и говорили на странном диалекте.
Во время войны 42 - 43
Всех, кто вернулся в родную деревню, от самых старых до самых молодых, встречали руины школы, которая была неотъемлемой частью деревенского пейзажа с тех пор, как они пошли в школу. После отступления солдат только дымоходы указывали на места печей, а внутри плотного каменного фундамента ранней весной росли хвощи и трава, пробивавшаяся сквозь пепел и угли. Учитель, его жена и дочь Тертту вернулись в родную деревню и поселились в Хиетале, где школа также возобновила работу осенью 42-го года, а Матти продолжал работать учителем.
УСАДЬБА ЯНСОНА (принадлежала учителю Сааристо)
Это поместье когда-то перешло из владения семьи Лемпияйнен к капитану Глущенко, но в усадьбе не было постоянных жителей. В конце 1880-х годов владение перешло к профессору Янсону, отчего, вероятно, в народном языке и закрепилось название "Янсювян хови". В начале XX века усадьба перешла во владение профессора Сергея Ведрова. В первые годы нового века учитель Матти Сааристо, приступивший к работе, позже приобрел Янсювян хови, включая пахотные и лесные угодья.
Летом семья учителя жила преимущественно в "усадьбе" у озера, с земель которой когда-то был выделен участок под школу. Хотя Тиитус Хаапанен почти постоянно работал дневным работником, у семьи, как и у других деревенских жителей, не было времени в будни наслаждаться отдыхом на озере и песчаном пляже. Обработка земель Янсювя требовала труда учителя и его семьи.
В отличие от других прибрежных участков деревни, берег Янсювя был отгорожен колючей проволокой до самой кромки воды, и жители редко использовали его для купания и загара. Особенно мы, школьники, сторонились берега Янсювя, хотя через эту территорию проходили к более удачным местам для рыбалки на стороне Ниилес (Синккола). Когда младший сын учителя, Аймо, приносил к берегу построенную им каноэ, у нас тогда хватило смелости полюбоваться ею. Грубый каркас каноэ был сделан из тонких реек и обтянут тканью, пропитанной лаком и краской. Мы с восхищением наблюдали, как легко белое каноэ с синими полосами скользит по озеру. Особенно живописным и навсегда запоминающимся зрелищем было медленное отражение каноэ с синими бортовыми полосами в зеркальной глади воды, на фоне зеленеющего острова Суурсаари, видов противоположного берега и заросших камышом участков побережья.
Цыгане не избегали берега Янсювя, пока не были вынуждены перенести свой лагерь к берегу у молодежного клуба. Осенью 39-го года в усадьбе разместился штаб кавалерийского подразделения, и жена командира также жила в двухэтажном главном здании, которое занимал командир. Солдаты в своих разговорах ворчали на офицеров. На своих посиделках за кофе солдаты посмеивались над гражданской жизнью командира и дополнительными учениями с его женой, а также "шутили", что командный пункт можно было бы и взорвать. Эти разговоры стали большой новостью для мальчишек, интересовавшихся жизнью солдат, и дошли до сведения начальства, что привело к ночному марш-броску всей команды. "Подрывника" так и не нашли, а все постройки усадьбы сгорели при отступлении в начале войны.
Во время войны 42–43 гг.
От усадьбы Янсювя остались лишь заросшие травой фундаменты зданий с цокольными камнями да толстые красные воротные столбы вдоль дороги к Местеръярви. Учитель обрабатывал земли по-прежнему и вынужден был ездить через деревенскую улицу в Хиеталу на своем коне по имени Микко. От этих поездок учителя вспоминался букварь первого класса начальной школы. Когда дошло до изучения буквы "М", на странице была картинка с двумя мальчиками и упражнением по чтению: "Мат-ти и Мик-ко и-дут.
МОЛОДЕЖНЫЙ КЛУБ КИРСТИНЯЛЯ
Клуб находился во владениях семьи Рантала, между озером и дорогой на Местеръярви, на узкой песчаной равнине. По конструкции здание не было предназначено для частого использования зимой, но летом его посещали гораздо чаще. Помимо мероприятий молодежного клуба — летних праздников, вечеров и танцев — в канун Иванова дня здесь танцевали, и костер горел либо на берегу, либо на "смоляной бочке", установленной на двухметровой платформе в нескольких десятках метров от берега.
С берега у клуба члены шюцкора стреляли по мишеням на мысе Пяссипяя и по мишени, установленной у воды на расстоянии нескольких десятков метров. После стрельбы, как и после летних праздников, мальчишкам было интересно проверить места, не найдется ли там гильз или мелких монет, выпавших у празднующих — пяти- или десятипенсовых. Если везло, можно было найти и "четвертак" (25 пенни). Редко, но попадались пустые винтовочные гильзы, которые, хоть и были "ценнее" мелкокалиберных, использовались для изготовления петард. На склоне мыса Пяссипяя можно было откопать винтовочные пули — они лучше подходили для изготовления самодельного пистолета, чем гайка от велосипедного шатуна. Для нас, мальчишек, здание тоже было интересным местом. Двери были заперты, но проползти под сцену, где можно было встать в полный рост, было возможно. В полу сцены был люк. Возможно, для суфлера. Если на люк не ставили ничего тяжелого, его можно было приподнять. Первый залезал внутрь, поднимая люк с помощью палки, а последнему помогали руками. Скользя по полу, натертому льняным семенем, даже после танцев, было весело тренировать танцевальные фигуры. В буфете стояли полные бутылки лимонада, но без штопора их было не открыть, а смелости затолкнуть пробку внутрь и опустошить бутылку не было — дома бы точно спросили, как мы пробрались в клуб и опустошили бутылки. Это бы точно означало получить ремня или крапивных "ожогов" на ногах и оголенной заднице. Цыгане тоже использовали пространство под сценой как укрытие от дождя. Защитившись от ветра мешками с селитрой и войлоком, между фундаментными камнями можно было переждать дождь без дрожи.
Осенью 38 года, во время строительства противотанкового заграждения, в здании располагался офис и столовая для руководивших строительством военных. После завершения заграждения был открыт памятник, высеченный каменотесом из Мякиенмяки. На гладкой стороне валуна была изображена большая лопата как основа, а в центре — строитель заграждения, толкающий тачку, и надпись: "Кирстиняльские сборы 1938". Осенью 39 года в клубе организовали вечер для кавалеристов, к которому солдаты готовились заранее. Даже у нас за вечерним кофе начали обсуждать предстоящий вечер. Планировали и самогоноварение. После нескольких обсуждений у ребят уже был готов план: полевой повар сказал, что достанет подходящий бак, и остальные ингредиенты будут в порядке, но в жилых помещениях нельзя оставлять бак для брожения. Наконец, ребята набрались смелости спросить, можно ли поставить бак "за вашу печь". "Раз уж они такие славные, неудобно отказывать мужчинам в такой малости" — таков был результат размышлений мамы и бабушки. Когда ребята пришли в следующий вечер в сумерках, с ними был крытый бак из полевой кухни и ингредиенты для закваски. Вдохновленные, они сами нагрели воду на плите, подготовили бак и надеялись, что эта незаконная затея не станет известна посторонним. Во время вечернего кофе и похода за молоком слушали ворчание кувшина за печью и надеялись на успех затеи с самогонкой. В праздничной суете не было времени задержаться на кофе, да и пакеты не успели наполнить молоком. Оживленные и веселые парни взяли кувшин под мышку и отправились на танцплощадку, на вечер кавалеристов. Вечер "удался", и никто не угодил в кутузку, да и ночного шествия с песнями по окончании не случилось.
Во время войны 42 - 44
На месте танцплощадки остались лишь почерневшие фундаментные камни. Низкая изгородь из колючей проволоки вокруг памятника строителям противотанкового заграждения, что стоял неподалеку, была разобрана, а у подножия памятника вырыта яма. Сам памятник накренился и был виден лишь наполовину. Не приняли ли его за надгробие? Летом 2000 года камень еще можно было найти, возможно, на том же месте, и надпись сохранилась. В канун Иванова дня 42 и 43 года к берегу у танцплощадки собиралась молодежь из окрестных деревень, вернувшиеся старожилы и солдаты, расквартированные поблизости. Небольшой костер из хвороста отмечал праздник, хороводы заменяли Ивановы танцы, а доносившиеся с востока раскаты напоминали о будничной реальности скромного летнего торжества. И все же у многих мысли, несомненно, витали вокруг прошлых Ивановых ночей, в том числе и у солдат, что провожали местных девушек домой в ночь на Ивана Купалу.
В соседней теме поднимался вопрос относительно места захоронения, если кому-то еще интересно, то вот
Корвенкюля писал(а): Вт июл 19, 2022 2:33 am
Доброй ночи.
Небольшое дополнение.
Гаммерштедт прихожанин кирхи св.Екатерины на М.Конюшенной.
Первая его жена Виктория-Екатерина умерла 02.12.1913 в Уусикиркко, похоронена 7 декабря , в СПб отпевание (или как это там называется, упокойная служба) состоялось 8 декабря в ц.св.Екатерины.
Osbourne писал(а): Вт июл 19, 2022 2:43 am
Доброй ночи. Спасибо. Я как-то забыл, что шведская церковь именно Св. Екатерины. Не пойму только, если жена похоронена в СПб, то как дата похорон оказалась в финских записях?
Корвенкюля писал(а): Вт июл 19, 2022 3:10 am
Непонятно, где именно она похоронена. По катихе не сказано прямо, что похоронена на кл. Уусикиркко.
По идее, служба-отпевание в кирхе Уусикиркко 7.12., перевозка тела в СПб и отпевание с захоронением 8.12.
Если по канонам возможна вторая памятная служба-отпевание на следующий день после похорон, то может и в Уусикирке.
Piter.Imena писал(а): Вс сен 28, 2025 12:20 pm
Объявления из которых можно узнать о существовании лавки купца Кондырева
Петембургский купец Кондырев Михаил Васильевич
Из церковных записей у меня сложилось впечатление что это Иван Степанович Кондырев, годы рождения разнятся от 1844 до 1851, отец переехал из Райволы, а изначально родом из Ярославской губернии.
В книге Уусикиркко сказано, что магазин Кондырева чуть ли не старейший в деревне, работал уже в 1870-х. Последний житель в этом доме - агроном Иммонен. Его дом на карте под №76. Это здесь: https://maps.app.goo.gl/Qe2xFMk4Cg3RSqsX7
Где находилась дача Матюшина, на которой умерла Елена Гуро, до сих пор неизвестно. Здесь указано - дача (неразборчиво) Бегеръ. Нашел единственное объявление с этой дачей - 2 версты от станции. Т.е. это где-то в районе Райского или Денисова-Уральского. Не Кирконкюля.
А в журнале межевания - Евгения Бегер, вероятно Евгения Михайловна Бегер, которая оказалась художницей и наверное не случайно дача сдавалась Матюшину с Гуро.
Семейство Бегер когда-то владело домом на Фонтанке 161 и там еще проживал отец Евгении. На 1917 семья проживала уже на Симеоновской (Белинского) 5. Там Евгения и умерла в Блокаду в 1942 году.
Где был участок в Каннельярви определить точнее не могу - нет карты.
https://astia.narc.fi/uusiastia//viewer ... 2540381260 - вот участок 1-53 (B1 на схеме), из которого был получен участок Бегер. Там несколько частей в разных местах. Желающие могут попробовать привязать их к местности. Кое-что понятно, там есть озеро, ручей и железная дорога. Правда, от какой из частей отрезали участок Бегер все равно не известно.
Osbourne писал(а): Пн сен 29, 2025 12:31 am
Где находилась дача Матюшина, на которой умерла Елена Гуро, до сих пор неизвестно.
"К этому времени давно подорвавшая здоровье Гуро лейкемия приняла быстрый и опасный ход. За полгода перед этим ей делали инъекции мышьяка, и состояние ее здоровья несколько улучшилось. Но нагрянувшая работа по изданию товарищеского сборника, а также беседы с новыми соратниками (Маяковский, Крученых, Малевич, Лившиц) потребовали от нее большого напряжения.
Мы уехали в Финляндию, в Усикирко, и здесь 23 апреля (6 мая) 1913 года Елена Гуро скончалась. Через пять дней в газете «Речь» была напечатана статья-некролог под заглавием «Неоцененная». Автор некролога, художественный критик А. Ростиславов, один из тех, кто проводил Елену Гуро в ее последний путь, писал: «Скончалась она в одинокой бревенчатой финской даче на высотах, покрытых елями и соснами. Гроб ее на простых финских дрогах, украшенных белым полотном и хвоей, по лесистым холмам и пригоркам провожала маленькая группа близких и ценивших. Могила под деревьями на высоком холме простого и сурового финского кладбища с видом на озеро, оцепленное лесом»." (Русский футуризм: Стихи. Статьи. Воспоминания)
"В середине июля [1913 года] в Финляндии, в двух верстах от станции Уусикиркко, где Матюшин снял два дачных домика, состоялся Первый всероссийский съезд футуристов. Участников съезда было всего лишь трое: Матюшин, Малевич и Крученых." (Павел Николаевич Филонов: Живопись. Графика. Из собрания Государственного Русского музея)
Osbourne писал(а): Пн сен 29, 2025 12:31 am
Где находилась дача Матюшина, на которой умерла Елена Гуро, до сих пор неизвестно. Здесь указано - дача (неразборчиво) Бегеръ. Нашел единственное объявление с этой дачей - 2 версты от станции. Т.е. это где-то в районе Райского или Денисова-Уральского. Не Кирконкюля.
А в журнале межевания - Евгения Бегер, вероятно Евгения Михайловна Бегер, которая оказалась художницей и наверное не случайно дача сдавалась Матюшину с Гуро.
Федор Федорович Бегер (Friedrich Beger, 1754-1813) - оберъ-бергъ-мейстер, член пермского горного начальства. Сын саксонского горнорабочего, прибыл в Россию в 1779 году.
Более известен российской истории его сын - Федор Федорович Бегер младший (15.10.1790—25.01.1861, СПб) — горный инженер, генерал-лейтенант, директор Департамента горных и соляных дел, член Горного Совета и Горного Ученого Комитета, Томский губернатор. Причислен к дворянству по Оренбургской губ. Умер и похоронен в Петербурге. Его захоронение на Лазаревском кладбище Ал.-Невской лавры утрачено, однако в С-Петербургском музее городской архитектуры находится на хранении элемент надгробия - фамильный герб.
В 1822 году Федор Федорович Бегер младший женился на сестре своего коллегиЮлии Германовне/Ермолаевне Фрезе. Считается, что это был второй брак Ф.Ф., а первой его женой была София Вильгельмина фон Боль (von Bohl, 1807-1840). Мне эта версия кажется ошибочной, либо в источниках не верно указан год рождения Софии.
Из выживших детей Федора Федоровича и Юлии Германовны известны двое сыновей и три дочери:
Александр Федорович Бергер (2.09.1823-8.04.1895, СПб) – тайный советник. В 1842 году окончил Императорский Царскосельский лицей. Служил в Азиатском департаменте МИД чиновником по особым поручениям. С 1861 года — генеральный консул в Бейруте. В 1869-1876 гг. – чрезвычайный посланник и полномочный министр в Персии.
Евгения (1830-1910) и Ольга (3.11.1835-3.07.1903) Федоровны Бегер. Уж незнаю по какой причине, но эти две сестры так и не вышли замуж и прожили жизнь в семейном имении в Тверской губ, ум. и похоронены там же.
Екатерина Федоровна Гершельман (1832-1908, СПБ), муж Константин Иванович Гершельман (1825–1898), генерал от инфантерии, участник Русско-турецкой войны. В семье Гершельманов было восемь детей: Федор, Сергей, Дмитрий, Петр, Владимир, Юлия, Евгения, Лидия.
Михаил Федорович Бегер (1825-10.02.1904) - К.с., В 1844 году по окончании Николаевского кавалерийского училища определен в лейб-гвардии Егерский полк. В 1862 году перешел на службу в гражданское ведомство. Умер в СПб, похоронен на Большеохтинском кладбище. Жена - Юлия Александровна (?-1913, Петербург), дети: Александр, Федор, Евгения, Лидия.
Лидия Михайловна Бегер (1884-июнь 1942, Ленинград) и Евгения Михайловна Бегер (1879-июнь 1942, Ленинград) - обе художницы, имели звания домашних учительниц и занимались преподованием. Сестры не успели или не захотели обзавестись собственными семьями и жили вместе до самой смерти. Обе умерли во время блокады Ленинграда. Их брат - Федор Михайлович Бегер (ок.1877-5.02.1919) - выпускник консерватории (1898), однако в качестве музыканта нигде не отметился. В начале 1900-х получил место помощника делопроизводителя в Монетном дворе. Федор, как и сестры, всю жизнь жил при родителях, остался в "родительской" квартире на Симеоновской/Белинского и после смерти матери. Насколько известно жены и детей не имел. Александр Михайлович Бегер (24.12.1874-?) - к.а., кавалер ордена св. Анны 3 ст.‚ св. Станислава 3 ст. и Бухарск. золотой звезды 3 ст.; Служил в Мин.финансов, жил отдельно от родителей. Единственный брак (11.02.1911-2.10.1925) с дочерью подполковника Елизаветой Николаевной Васильевой На венчании поручителем жениха был гражданский инженер Владимир Владимирович Гейне. После революции Александр Михайлович работал завхозом в Ново-Михайловском музее, жил в служебном жилье при музее. Дальнейшая судьба неизвестна.
.
Автопортрет Лидии Бегер взят с госкаталога и у меня если честно вопросики. Датирован 1908 годом, но тогда Лидии всего 24 года, что не стыкуется с изображением. Там есть еще один портрет неизвестной, тоже 1908 года, авторство приписывается Лидии Михайловне. И мне кажется что вот на нем-то как раз Лидия, а взрослая женщина это на самом деле ее мать Юлия.
В начале 1880-х Юлия Александровна Бегер открыла небольшое частное учебное заведение - французский детский сад. То ли у Юлии были французские корни, то ли она просто хорошо владела языком, но ниша была выбрана удачно и заведение просуществовало более 30 лет, пережив свою основательницу. Вероятно садик располагался непосредственно в квартире Бегеров, поскольку несколько раз менял свой адрес, переезжая вслед за хозяевами. Укажу только последние адреса: Фонтанки д.30 кв.2, потом Фонтанки д.29 кв.29, и последний - Симеоновская д.5 кв.28.
ptblistok_05.09.1886.jpg (21.4 КБ) 57 просмотров
novv_13.12.1898.jpg (36.94 КБ) 57 просмотров
novv_27.09.1899.jpg (47.03 КБ) 48 просмотров
novv_12.05.1905.jpg (83.65 КБ) 57 просмотров
novv_01.10.1911.jpg (51.21 КБ) 57 просмотров
novv_18.04.1912.jpg (16.01 КБ) 57 просмотров
novv_24.04.1912.jpg (26.89 КБ) 57 просмотров
novv_13.05.1912.jpg (23.78 КБ) 57 просмотров
novv_01.06.1912.jpg (22.46 КБ) 57 просмотров
novv_20.09.1913.jpg (85.75 КБ) 56 просмотров
Как видно из газетных вырезок помимо стандартных образовательных услуг предлагался летний загородный пансион, а также (если мы с гуглом вообще правильно смогли перевести) услуги компаньонки парижанки средних лет. При этом параллельно с приглашениями в летний пансион появляются объявления о сдаче дач в аренду (первое известное весна 1907). Тут вероятно несколько факторов: во-первых в 1904 умер Михаил Федорович и это могло сказаться на финансовом состоянии семьи; во-вторых помимо финских у Бегеров были еще дачи на ст. Рябово Ириновской ж/д, пансион мог находится и там.
А вообще с 1913 года Бегер как-то завязывают с рекламой пансионов. Тут только мои предположения, но Юлия Бегер умерла летом 1913 года, возможно ее состояние как-то ухудшилось в начале 1913 года и семье было не до пансиона, в особености весной и летом 1913 года. Тогда то Матюшкин и снял дачу из двух домиков в Усикирко.
Что интересно, оказывается это моя вторая "встреча" с Юлией Бегер и ее французским садиком. Несколько лет назад ко мне обращалась кажется ее правнучка, она занималась восстановлением истории семьи и знала только имя и факт наличия детского сада. Увы, у меня не сохранилось ни каких контактов, я даже нашу с ней переписку найти не могу.